Лист летит по ветру и вдруг замирает быстро,
Без задачи конкретной. И этим похожи мы с ним.
А дальше пути, запреты, импровизация, искра.
Ведь каждого интроверта однажды пугает выстрел.
Либо на старт к победе он, либо его убийство.
Что же vice или virtue в каждой сути портрета,
Жажда грусти – потребность. Нет в искусстве ответа.
Не полагается рента на обладание мысли.
К метафоре – ревность, а к эпитету – сладость.
Что в амфоре - едко. Здесь любят пить эту гадость?
Я дам фору, лет сто вам – и вымощу прямо в ад мост.
Словам форма – реагентом была, ваши лица – лакмус.
Чтоб повеселиться градус вливать, дабы влиться в team.
Только мне достаточно и 36-ти.
Даже рецидив – не сбивает меня с пути.
Не измерить градус между стрелками в час-пик.
А ты тихо спи, под мелодию:
«Что если б Бог был бы одним из нас?»
Если я косинус нуля, ты – синус.
Извлекаешь корень, как садовник,
Я туда свой помещаю минус.
Я – не зло, вникай, но не пытайся ты меня задобрить.
Это блеф! Открываюсь. Во мне недостатков куча.
В октябре заставляю стёкла плакать на листах как тучи.
Бред? Исписался, успеть бы за век озвучить...
Ты не представляешь, как бывает человеку скучно!
Вижу грязь на обуви, и я не про людей
И не про политику, не проплатить бы тут за дело недостойное твоих идей.
А я не прав, но видимо всё прах и лирика, не та погода на неделе.
Есть идея, всего, что пока нет, – будет.
В поиске чувства красоты, как Паганель в пути.
Круги наматываю, себя не накручиваю – бигуди.
Внутри реактор. «Сенк ю» за шрапнель в груди.
Не гуди! Я и без тебя бы стал собой,
Но теперь я больше, чем я. Даже больше, чем живой!
Где-то слышен вой, где-то слышен смех сытых,
Где-то мой текст сиплым голосом, однако это век цифр.
Вместе мы сила, если порознь, то – месть психов.
Горячая фаза холодной войны – смеситель.
Весь цикл буду твоим личным психотерапевтом.
Как бы нам не подобрать ко всем типичных трафаретов.
Некорректно! Но чувства подводят иногда,
не на месте я: удар, нокдаун, стоя на ногах,
Вижу небо, здесь лишь только воды или льда толщи.
Намного страшнее треск, если не видно дна больше.
Снова то, что видно значит словно ничего.
Совы, жаворонки – у меня бессонный вечерок.
Ветерок. Лист летит, будто он слово – птичий вор.
Синица в руках весома? – Второсортный птицелов!