Мы как-то свыклись с мыслью, что классика и классики – это где-то там, далеко от нас, в прошлом. Есть они – недосягаемые памятники литературы, и есть мы, которым надлежит взирать на них снизу вверх, сознавая свою ничтожность. Но читая роман в стихах Константина Фёдоровича Ковалёва «Зона», постоянно, на протяжении всего увлекательного, до мурашек, чтения ловишь себя на мысли: вот она – живая классика, явленная нам в небывалом по жанру романе, который ещё нужно будет поточнее определить. С моей точки зрения, это мемуары в стихах, проливающие свет на очень важную для советской истории сторону нашей действительности – жизнь заключённых в одном из лагерей системы ГУЛАГ в период хрущёвской оттепели. Событийная канва подана через субъективные переживания автора романа, который угодил на два с половиной года в мордовский лагерь строгого режима за ничтожный, по нынешним меркам, "проступок" – пару стихотворений, в которых он, студент педвуза, посмел выступить в защиту расстрелянных по приказу партийной верхушки рабочих Новочеркасска. Когнитивный диссонанс, говоря современным языком, между официально провозглашённой идеей коммунизма, в которую свято верил и верит до сих пор автор произведения, и безжалостным и циничным расстрелом тех, ради кого и силами которых идеалы революции должны были осуществляться, определил собой основной конфликт романа и создал напряжённую, полную драматизма историю лагерной одиссеи центрального героя этого «собранья пёстрых глав». Связь стихотворного повествования о перипетиях жизни в «зоне» с традициями русской и советской классики для меня несомненна. Я ловил себя на мысли, что в подзаголовке творения Ковалёва К. Ф. вполне могли бы стоять такие великие произведения, как «Горе от ума», «Былое и думы», «Мои университеты», «Хождение по мукам», «Судьба человека» и даже «Как закалялась сталь».
Что ещё роднит роман с русской классикой – это внимание к жизни «маленького человека». Вся жизнь в малой (лагерь) и большой (Советский Союз) зонах подана сквозь призму мировосприятия простого наивного советского студента, который, приняв коммунистическую государственную идеологию за чистую монету, попал на перевоспитание в жернова советской административно-командной системы и её орудия – системы отбывания наказаний. Хотя сам автор называет себя в романе «советским Кандидом», для меня он, прежде всего, «советский Донкихот». Но, в отличие от сервантовского «рыцаря печального образа», Ковалёв – рыцарь светлого образа. Несмотря на беспощадную критику советских властей снизу доверху («В тюрьме я сделался мудрей: одна есть правда у народа, другая правда у властей»), он не был антисоветчиком. Чтобы им быть, надо быть антикоммунистом, а Ковалёв остался верен «своему Уставу», то есть идейно он с Марксом и своим – не узурпированным начальством Лениным. Вот "живёт такой парень" среди нас и всё!
Дихотомия реакционного жлобского «совка» (лагерное начальство, комсомольцы с автоматами на вышках и всё системное, включая Хрущёва и Брежнева) и искомой в реальной жизни «советскости» проходит красной нитью сквозь идейную канву произведения. Нашёл ли наш герой - Диоген с фонарём средь бела дня- воплощение своего идеала в реальных персонажах – вопрос, конечно, интересный, но он остался за кадром. Думаю, что нет, но поиск идеала не прекращается до сих пор, и это главное. Об этом свидетельствует вся послелагерная жизнь и деятельность Ковалёва.
Повергает в изумление и восторг литературное мастерство автора романа в стихах. Не будет преувеличением поставить его в один ряд с «Евгением Онегиным», ибо в нём тоже «отразился век и современный человек». При той же пушкинской лёгкости слог нашего романа не назовёшь воздушным: он пропитался тяжестью русской и советской истории и потому при той же безупречности классического образца отличается скорбностью интонаций и эпической весомостью изложения, адекватной судьбоносным для нашей страны классовым конфликтам и войнам.
К. Ф. Ковалёв сумел органично сплавить в один художественный поток эпичность и знаменитую свою щемящую лиричность, юмор, иронию, сарказм и гротеск, зримость образов, индивидуальные речевые особенности некоторых особо колоритных персонажей и музыкальную звукопись художественного полотна. Мне доставляло истинное наслаждение чтение глав романа вслух, особенно «Дом свиданий», «Художник», «Одиссея шпиона» и др. Рекомендую всем для развития вкуса чтение вслух этих страниц. Это истинное гурманство! Меня поразило, в частности, тонкое изящество и и чувство меры Ковалёва в описании эротических переживаний и сцены свидания матёрого врага, власовца Стопчинского со своей возлюбленной. Казалось, Ковалёв настолько увлёкся изображаемым, что в этот момент завидовал своему классовому врагу, которого он уважал за политическую прозорливость и чутье и презирал его гнилую социальную сущность горе-аристократа, готового превратить весь русский народ в прислугу.
Этими краткими заметками я хотел дать лишь беглую оценку неординарного и во многом новаторского труда уважаемого члена сообщества Стихи.ру Ковалёва Константина Фёдоровича. Несомненно, его мемуарный роман в стихах заслуживает не только прочтения, но и вдумчивого перечитывания и компетентного литературоведческого исследования. Во всяком случае, и для начинающих и уже состоявшихся поэтов это его, наверное, «самое задушевное» (Белинский о «Евгении Онегине») литературное детище может быть и источником вдохновения, и мастерской стихосложения, и познания такой противоречивой русской, советской и современной истории России. Роман проливает яркий свет на то, откуда мы родом и почему мы такие. Богатая пища для размышлений и воспитания думающего читателя.
Давайте поздравим замечательного человека и поэта Ковалёва К. Ф. с днём рождения (15 февраля) тем, что примемся за чтение его превосходного произведения, которое он, по скромности, долго таил в недрах своей богатой лирической сокровищницы и вот, наконец, извлёк к своему 82-летию в собранном виде на свет божий. Многая лета, Вам, дорогой Константин Фёдорович. Радуйте нас ещё долгие годы!
15 февраля 2018 г.