Мое войско спустило знамена,
Барабаны уныло молчат.
Знаю их я почти поименно,
Моих старых и верных солдат.
Мы прошли сквозь полымя и воду,
Оглушал нас и грохот фанфар.
Не смотря на усталость и годы,
И воинственный крик янычар,
Мы дрались, живота не жалея,
Не щадя ни своих, ни врагов.
Отправляя их в царство Морфея,
В безупречное царство садов,
Мы не плакали, не причитали,
Лишь стирали обшлагом слезу.
Было время для тихой печали,
И для горьких раздумий в грозу.
Подустали седые аскеры,
Опечален задумчивый взор,
Им неведом статут полумеры
И претит им в делах перебор.
Перед ними невидимый ворог,
Он коварен, всеяден и нагл.
И не пляшет под песню «Семь сорок»,
Верноподданный бесу варнак.
Бьет наотмашь и только внезапно,
Рвет артерии жалом хулы.
И пьянит его зелье азарта
И удушливый запах золы.
Вот опять это поле и вьюга,
Как болезненный груз дежавю.
И реки, что сковалась, излука,
И чинарик, что спешно курю.
Впереди снова танки Манштейна,
Что готовят нам огненный Ад.
И судьба, что так узкоколейна,
И не несломленный мой Сталинград.
Ныне будет вершиться и присно,
Что извечно: не быть или быть.
Преисполнено тайного смысла
Все, что нам предстоит пережить.
Вновь взметнулись к зениту знамена,
Барабаны усердно трещат.
Я их знаю почти поименно,
Моих старых и верных солдат.