Если рядом война…
Что может быть ужаснее гражданских войн? Война сама по себе – это отвратительная тема. В войне нет Бога. Тема войны втягивает в себя все ужасы нечеловеческой жизни, прежде всего. Мне пришлось в своей жизни сталкиваться с этим скорбным явлением несколько раз. Карабахский конфликт, на котором мне довелось побывать в качестве миротворца. Чеченская война, хотя не принято официально так это называть. И грузино-осетинские события 2008 года. И вот, теперь здесь на востоке Украины.
И кто все эти участники? Разве они не граждане большой страны под названием СССР? Так какая же это война? Да, кто-то скажет – поколения уже не те. Многие и русского языка не знают. Вспоминаю одну очень поучительную историю. Я, как мне кажется, первый гражданский человек славянской внешности, который попал на территорию Грозного в 2003 году без сопровождения. Меня спросили ребята из местных общественных правозащитных организаций – поедешь? Я сказал – да. И вот в Грозном ребята повели меня на рынок, чтобы купить курицу и приготовить мне национальное блюдо. Рынок в разрушенном городе представлял из себя фанерно-картонные нагромождения, в которых были устроены лавки с товарами. Мои друзья пошли на рынок, а меня оставили у входа, чтобы я их подождал. Я стал расхаживать из одной стороны в другую - не долго – 10-15 минут. Повернулся ко входу, смотрю, а у входа чуть ли не толпа чеченцев собралась – и женщин и мужчин, - и все на меня смотрят. Я по началу опешил. А потом ко мне подошла женщины старше средних лет и спрашивает – ты что здесь делаешь? Я же вижу ты не военный. Здесь же эти ходят, - и показывает мне, проводя рукой по подбородку, что ходят здесь бородатые парни, т.е. боевики. Они, - продолжила они, - тебя сейчас - раз и в ящик!, т.е. пленят. Я ей сказал, что жду своих друзей. Она взяла меня за руку и говорит – пойдем. Вместе найдем их. И пока мы не нашли моих друзей, она так руку мою и не отпускала. Люди устали от войны. Они хотели, чтобы прежние отношения вернулись назад. Это особенно проявилось, когда я возвращался на автобусе из Грозного в Назрань. И люди говорили: О, Аллах, неужели вернется мирная жизнь в наши дома? А молодые парни подсели ко мне. Они очень плохо говорили по русски, но им было интересно смотреть на меня, на мой инструмент - гитару, с которой я приезжал в Грозный. Было ощущение, что я какой-то инопланетянин, прилетевший к ним из будущего.
И сейчас, когда на каждом курсе у меня в университете учится не малое число войнахов – чеченцев и ингушей. Очень талантливая молодежь! Я вижу, что эта война не смогла разрушить нашу гражданскую близость, складывавшуюся веками, я понимаю, что мы сограждане. И, не взирая на все события, которые нам вместе пришлось переживать – и голод 20-х и 30-х годов и немецкую оккупацию и сталинские репрессии и выселения и эту дикую гражданскую бойню. Но мы – единый народ. Мы вспоминаем прошлое, как нашу общую трагедию. И Бог дал мне ответственность за этих чеченских детей и я стараюсь им вернуть то, что у них отняла война.
Я всегда соотношу то, что было с Чечней, с событиями В Донецке и Луганске. Я всегда пристально следил за событиями в Украине. И , когда разразилась трагедия, я сказал – О, ребята, вы зря подняли руку на шахтерские регионы! Эти не лягут под вас! Тогда со свежим чувствами я написал стихотворение, которое позже стал исполнять и под гитару. Но не верилось, что кровь польется ручьями.
Что петь теперь, когда душа не может
Молчать, а дать оценку нелегко,
Когда от лжи со всех сторон кукожит, -
Ты – русский, но с фамилией на «ко»?
Когда орут «Бей вора!» казнокрады,
Когда дурак и друг в одном ряду,
Язык крадут безрадостные Рады
Под бряцанье свинцом бездумных Дум.
Что петь теперь, когда ума не сложишь,
Когда строка не вяжется со злом, -
В России можешь стать «хохляцкой рожей»,
А в Украине станешь «Москалём».
Что Западу сказать, чтоб стало важным
Чтоб прекратить и стычки и бои?
Ведь, если на Востоке все продажны,
То среди них и родичи мои…
И что Востоку для ума и веры,
Сказать, и чтоб отвергнуть не могли?
Ведь, если все на Западе - «Бандеры»,
То среди них и родичи мои…
Да, на советской Украине у меня было много родственников. И в Ивано-Франковске были и во Львове и в Днепропетровске и в Донецке и в Луганске. Да, отец мне рассказывал о них. И о тете Инне из Львова. Когда он последний раз приехал оттуда, то привез подарки на всю семью. А в Луганск переехал мой старший двоюродный брат – Лева, потому, что Света, его жена оттуда родом. И я ездил к ним и мне нравилось, что никаких ощущений, что мы живем в разных странах не было. Но после Майдана все изменилось кардинально. И, когда Света – украинка по крови – прочла мое стихотворение, то ее оно покоробило. И она мне написала в соц сетях, - А ты знаешь что здесь происходит? После ее рассказа, моя толерантность дала трещину.
И как бы то ни было я понял, что эта война, которую развязали политики, мне не безразлична. Я не смогу жить и не быть вовлеченным в эту гражданскую катастрофу. По сведениям от близких мне людей я понимал, что ситуация ухудшается каждый день. Нет работы, нет пенсии. Бомбежки и обстрелы…
Политики снова не видят в упор,
Что шеи мальчишек кладут под топор,
Считая их жизни своими.
Во имя… Во имя… Во имя…
За очень короткими сроками
Приходят гробы с похоронками.
И мамочкам с вестью последнею – На, -
Ложится бумага и подпись – Война.
А чтобы им жить, чтобы мирно трудиться
Кому из политиков нужно молиться?
Я буду молиться, ведь это легко, -
Политики близко, а Бог далеко
В прошлом году, когда на одном из своих концертов в США меня спросили как я отношусь ко всему происходящему на востоке Украины, ко всему что связано с республиками ДНР и ЛНР, то я ответил так: когда происходили события в Чечне и решался вопрос о выплате пенсий и пособий гражданам Чечни, то Элла Панфилова, будучи министром социальной защиты сказала – а как же мы можем не платить, ведь это граждане России. Но были мнения, что все деньги пойдут на вооружение боевиков. Но вопрос все-таки был решен в пользу людей. И мы организовывали в приграничных районах выплату пенсий и пособий. И я был солидарен с Панфиловой. Ведь, если мы считаем, что это наши люди, то значит должны обеспечить соответствующими правами.
А на востоке Украины все наоборот. Т.е. практически, признав сепаратистами, у людей забрали их права. И это ужасное прозвище «ватники», которое оскорбительно пытались внедрить в сознание окружающего мира – как бы недочеловеки. Это ужасно! Даже одно это проявление можно назвать не иначе, как сегрегация. Мой рассказ привел слушателей в уныние. Я дополнил его тем, что поделился ощущениями от посещения Донецка, когда мы поехали на встречу с местными поэтами и бардами. Я не думал, что кому-то нужно наше творчество там, где каждый день гибнут люди. И я прочел слушающим меня американцам, выходцам и из Украины и из России и из других республик, входивших в состав Советского Союза, свое стихотворение, которое я написал до того как первый раз отправился со своими коллегами по бардовскому движению в Донецк.
Если рядом война,
Есть ли в песне резон?
Если воля - вольна
Множить множество зол.
Если правда – кусок, –
Пасти уже не спасти.
Кровь отжимают, как сок,
Кто обернется на стих?
Солнце уйдет на Восток,
Чтоб постараться взойти.
Сколько помножить на сто,
Тех, кто за день улетит?
Сколько - отмеренный срок?
Будет ли утром заря?
Нет и столетний урок,
Видимо, выдался зря.
Ну, долгожданный конец,
Скоро «грибная» пора?
Мраку не нужен певец.
Ура!
Это «Ура» окончательно добило моих слушателей. Но я рассказал, что люди в Донецке совсем не склонили головы, что город чистый, что, конечно, везти из Ставрополя в Донецк комплектующие для инвалидных колясок и далеко и дорого (львовские кресла-коляски в России уже не используют уже давно, а больше взять негде, поскольку с украинской стороны помощи нет). Что тащить памперсы для прикованных к постелям одиноким инвалидам хоть и в большой легковушке, но все-таки – много не привезешь и ехать в них упакованным 500 километров не так-то просто. Но что же делать? Больше не откуда ждать помощи. Они же «ватники». И одна женщина, которой мы доставили памперсы, рассказала, что обратилась за помощью в соц сетях Украины – Помогите, люди добрые! Помогли. Прислали 200 гривен…
- А мы живем здесь, в Портленде маленьким Советским Союзом, сказала мне Наташа (бывшая Москвичка). Да! – подтвердила ее подруга из Киева. И другие дали понять, что они солидарны с этим утверждением, хотя споры бывают горячими….
Держу в руках маленького металического жирафчика, которого сделал собственноручно и передал мне Сергей, один из руководителей творческого объедирнения в Донецке. Он зарабатывает ремонтом ювелирных изделий. Он знает, что символ нашего добровольческого движения – жираф. И очень хотел сделать приятное. Он, этот ужасный «ватник», воспитывает свою доченьку, у которой проблемы - она аутичный ребенок. А он наполнен к ней безграничной любовью. Его отец – всю жизнь отдавший шахтерской работе, мама, заботящаяся, чтобы их гости ни в чем не нуждались. Боже мой! Это же мои соотечественники! Я чувствовал себя как дома.
И, конечно, горько становится от того, что не можем мы остановить братоубийство, что не можем преодолеть эту отвратительную гражданскую рознь. И читаю стих другого Сергея, еще одного участника творческого объединения Донецка.
Надели форму пацаны
И взяли в руки автоматы
Вчера одной страны сыны-
Идут войною брат на брата...
И кто тут прав, кто виноват
Уже не важно...просто страшно,
Когда твой враг-вчерашний брат,
Как можно воевать отважно...
И где тут долг, и где же честь,
Где, черт возьми, тут "идеалы",
Когда в стране такая "жесть"-
Представь, воюют капиталы...
И, вы, предавшие страну,
За виртуальную бумагу
Вас поколения проклянут
За вашу "доблесть" и "отвагу".
Надели форму пацаны
И взяли в руки автоматы
Бредут вчерашние сыны,
Туда от куда нет возврата..
И, Боже мой, как это созвучно с тем, что я когда-то написал о виденном и в Карабахе, и в Чечне и в Южной Осетии.
- А куда ты, брат мой, а куда ты?
- Во солдаты, брат мой, во солдаты.
Мне дадут ружьё, дадут мне порох,
Ведь гуляет в чистом поле ворог.
- Ах куда ты, солдат, ах куда ты?
Поменяли ворога на брата.
А ружьё от пороха дымится.
Всё равно назад не воротиться.
Грустно! Но мы не можем опускать руки. И сегодня наше средство защиты – Слово. А оно всегда являлось самым действенным, когда люди снова возвращались к Богу. Ведь в самом начале было – Слово. И слово было – Бог.