Пока Маня жарит шанежки и потряхивает кУдрями,
Он в обеты послушания, нестяжанья, целомудрия
Облачится основательно, как иной в грехи смертельные,
В келье два обогревателя, да кровать, смиреньем стелена.
Хлеб, вода, вина не велено подавать. О, страстотерпие...
Вдоль по келье бродит еле он, да из книг познание черпает.
Вплоть до умопомрачения, вплоть до самоотречения
Говорят, что свет - учение, говорят, что тьма - невежество.
За окошком пахнет свежестью и весенним истечением
В поймы рек подспудно тающих загостившихся снегов.
Но свидетель Иегов занят, Бог тому свидетелем,
О концы концов сведением
Истин с логикой молитв,
Фактов с физикой явлений,
Иногда подвержен лени он, иногда и сил прилив
Подтолкнет его к трудам и во имя и во благо,
Пять минут назад он плакал, десять - судорожно рыдал.
А во Маниных то избах трубы нехотя дымят,
А во масляну неделю - первый блин, конечно, смят.