Светлане Баранцевой посвящается
Художник во мраке плетется устало домой.
И в той суете городской все мелькают картины.
Уходит реальность куда-то, для всех он чужой.
И ангел-хранитель его обреченно покинул.
А кто остается? Копыта упрямо стучат,
В тумане скрываются лики и светлые лица.
Он видит кровавое месиво, стоны летят,
Ему остаётся исчезнуть, пропасть, раствориться.
И он бы растаял, но там остается она,
Прошедшая ад и кошмар бытия Эвридика.
Она так прекрасна и больше ни в чем не вольна,
И глохнет душа от печали, тревоги и крика.
Сияют там звезды, а здесь распустилась сирень.
И в этой сирени он видит прекрасные лица.
И близится полночь, и в бездну отпрянула тень.
Ему остается исчезнуть, растаять, забыться.
Поверженный Демон завоет, как призрачный волк.
Холодные лица скульптур и немые портреты.
И гул экипажей растаял в тумане и смолк.
И только летучие мыши шуршат до рассвета.
В печали безбрежной за кромкой далекой земли
Художника мир от утех и страстей возвращает.
А знаешь, мой ангел, по углям мы вместе прошли,
И смотрим в туман, где один он до света блуждает..
Найдет ли свой дом иль останется в облаке снов,
Какая усталость сгибает поникшие плечи,
В провале проспектов, в громадах уснувших домов
И гуле ужасном тень Демона, скорбные речи...
Она его снова уводит куда-то в печаль,
И каждому ясно, однажды он к нам не вернется,
И только в тумане гореть этим старым свечам,
И где-то во мраке Царевна, как мертвое солнце