* * *
У трюмо стоял я и качался,
И себя ругательски ругал:
Ну зачем в гостях я накачался
И людей нещадно обрыгал?
Ничего не пролетело мимо –
Я испортил не один наряд
И запомнил девушки любимой
Изумленный беззащитный взгляд.
Я считал, что я – большой писатель,
И себя любил я всей душой,
А теперь выходит: я – рыгатель,
И притом действительно большой.
Обрыгал я всех, кто был в квартире,
Отпустив на время тормоза,
И стояла милая, расширя
От стыда и ужаса глаза.
Я и на нее рыгнул немного,
Удержаться даже тут не смог.
И осталось лишь отвергнуть Бога
И, как в пропасть, ринуться в порок,
И психологические книжки
Сочинять про пьянство и про блуд.
Критики, кабацкие ярыжки,
До небес меня превознесут.
Сразу же учуют эти гады
Перспективность опусов моих,
Критики ведь знают: людям надо,
Чтобы кто-то был подлее их.
Эти книжки, попадаясь детям,
Будут их морально разлагать –
Вероятно, стоило за этим
Многих взрослых дерзко обрыгать.
Чтобы слава, женщины и деньги
Расцветили мой житейский путь,
Вероятно, стоило маленько
Даже на любимую рыгнуть.
Люди будут от меня в восторге,
Ибо знать не будут ни аза
Про распахнутые, словно фортки,
От стыда и ужаса глаза.