Вышел с боем из тумана, а не ясно, кто такой,
где же бабушка и мама, я – за что? и я – на кой?
Раз, два, три, четыре, пять.
Посмотрите, я распят
в покрывале чёрно-алом,
на казённом одеяле
из травы, кустов, опят.
И туман ползёт в глаза.
Где разгрузка? Где рюкзак?
Словно демон из Тамары, как лишайник из камней, вот и вышел из тумана, а туман ещё во мне.
Месяц выполз – блеск неистов – разрезая млечный путь. Не бывает атеистов под дождём осколков, пуль.
Раз, два, три: забыл молитвы. Да и пофиг – бог оглох. Он не слышит: рвутся мины, разлетается стекло. Жизнь свелась до боли, воли – на кого теперь пенять? Бог не слышал детских воплей. Не услышит и меня.
Раз, два, три, четыре пять.
На погонах звёзды спят,
спят солдатики в коробках,
буквы спят по похоронкам
и огонь уснул в степях.
Только я не сплю один.
Не туман ползёт, а дым.
Вынуть ножик из кармана сил не хватит – вот печаль. Кроме пелены тумана остаётся замечать: гул огня – что гул подстанций, танк сгоревший – что скелет. Все ушли, а я остался грузом триста на земле.
и качается дощечка.
Оглянись, мы все в аду.
Только звёзд роятся щепки,
и кончается дощечка.
я, наверно, упаду.