На кончике пламени стёртом свечи
Возникла моя балерина из дыма.
Шагнула по ветру, сказав мне: молчи,
Тем словом колючим меня ввек сразила
Колдуя по нитке из серых крупинок,
Она облеклась в тонкий саван до рук,
Как мёртвой зимы цвета – стоит слезинок.
И в трепетном вальсе дрожать стала вдруг.
Я видел в ней отблеск мечты непридумной,
Держа на ладони, на пальце, я мерк.
Она источала сиянье безумно,
Просила убить – на свободу изверг.
Ей хрупкость – титан: в каждом шаге – хрусталь,
В глазах кислота бирюзового яда.
Олимп ей – лишь ноготь, а вечность – лишь край,
Где нимб получают; ей жизнь – снов рулада.
Лишь смерчу подвластна сильфида и нотам:
Огонь серенад – её путь до сверхновой,
Чтоб тыкать позволить в себя идиотам
И танцем кричать в бесконечности полой,
Пав в недостижимость на стол мирозданья,
Вполне обогнав цветы грацией линий,
В прострации взмахов чертить боль желанья.
И лёгкостью крыл, словно бабочки зимней.
С ней спит лишь кошмар самый нежный и тёплый,
В нём сцена – мечтать чтоб о новой мечте,
Прожектор толпы такой яркий, ей – тёмный
И томный, как ночь, что проспит она в дне.
Она – красоты воплощенье метафор,
Дитя моей спички голодных идей,
Причина смертей моих, катализатор,
В твой рай на Земле приоткрытая дверь!
Ей нужно так мало, чтоб взглядом подняться,
Ей шаг – наша жизнь, её путь – по сердцам,
Её образ – выстрел обоймы па в танце,
Морщины на лицах – последствия шрам.