На шаг от жалости, на вечность от любви,
Седьмая роза зимним недостатком,
Прильнувшая… Признания текли,
С шипов зелёных капали на ватку.
За первым снегом луны в серебре,
Устеленные холодом пороги
И два пространства в мятном ноябре,
В уютной мандариновой берлоге.
Едва ли плечи вспомнят (краток миг)
Крадущихся ладоней непокорность,
Но лишь одна, из брошенных семи,
Увяла раньше, чем коснулась пола.
Рассыпавшись по рыжей кожуре,
Принюхивались солнечные зайцы –
Как ароматно горе на заре!
Но хоть ты плачь, хоть вешайся, хоть кайся,
А нет в ней больше святости, не шло
Так спешно с тела сброшенное платье
Оттенка слив, посыпанных золой,
К плечам её и медному распятью.
Она смеялась (слабость не в чести),
Но всё же это многого не значит –
В отсутствии желания цвести
Вся невозможность выглядеть иначе.
Иначе плакать, сгорбившись у стен,
И ненавидеть всё это притворство
Мучительно… Он знал её совсем –
Привычно, окончательно и чёрство.
А с первым снегом луны в серебре
И силуэт задумчивый и строгий,
Оставивший в отпахшем ноябре
Последнюю улыбку недотроги…