Как гость на показе горячих премьер,
С украшенного на романский манер
Резного балкона пентхауса башни
Планету в монокле разглядывал Мэр:
В высоком цилиндре, костюм – блеск и шик,
С седой бородою, задумчив, велик.
А подле него изучал свои ногти
Бессменный глава «Апокалипсис, Inc»
Да дёргано, нервно сигару курил,
Локтями балкона касаясь перил.
И Мэр, пригубивши коньяк из бокала,
Солидно, раскатисто заговорил:
«Мой друг Апокалипсис, требуйте счёт:
Спектакль – он по сути почти завершён.
Я, в общем и целом, доволен развязкой,
Но эти накладки – твой личный просчёт:
Уволить четвёрку, забыв их труды,
Трибунов, что хоть и седы, но горды.
Решение было, увы, неразумным –
И вот мы теперь пожинаем плоды.
С другой стороны, ты с командой меньших
Поднялся на бой, защитил рубежи,
Режим сохранил, мятежи успокоил –
Считаю, прощение ты заслужил.
Но видишь ты сам, что нельзя без вождя:
Достаточно, хватит из крови дождя.
Дай всадниками чисто формальную должность,
Пусть будут при деле и меньше чудят».
Директор не ждал уж такого никак:
Он выдохнул, резко поправил пиджак,
А Мэр, надкусивши кусок шоколада
И вниз посмотрев на ландшафт, продолжал:
«Я также Азарту прошу донести:
Всем розыгрышам открываю пути.
Набор впечатлений сегодняшних суток
Навряд ли сумеет он впредь превзойти.
Пусть знает и будет уверен в одном:
Проект огорожен надёжной стеной.
Разбой, разрушения, бедствия, смерти –
Босс больше не тронет его казино».
Директор застыл: интонация, слог;
Вздохнул, ощущая какой-то подвох,
На Мэра взглянул и спросил осторожно:
«А что будет с Боссом? Он слёг или плох?»
«О нет, ты за Босса не переживай,
В порядке его голова и права.
Любимый мой сын на ближайших полвека
Уехал туда, где листва и трава».
Мэр сделал ещё из бокала глоток:
«Возможно, я с ним слишком строг и жесток.
Он, видно, хотел донести людям правду,
Но только какой в этом прок или толк?
За правду – пора бы принять и понять –
Его там внизу неизменно казнят».
Взглянул на Соблазн, что стояла у двери,
И властно сказал: «Шоколад и коньяк».
Девица до бара прошла от бедра,
А Мэр закурил, посмотрел вниз за край,
И пепел, сорвавшись с широкой сигары,
Осел сединой в параллельных мирах.