Итак, десять чёрных авто бизнес-класса
Вблизи от пронзившего небо копья
Из белого камня в отметинах красных
Застыли практически клином «Свинья».
Мужчина, стоящий на верхней площадке,
Как будто в приветствии над головой
Слегка поднял руки: зелёные жабы
В мгновение стали зелёной травой,
А мухи и мошки поднялись вверх резко –
И вот уж как будто часть неба теперь.
...Минуту спустя пассажирского места
Открылась тяжёлая чёрная дверь,
И вышел из мощного Альфа-Ромео.
Весьма пожилой, но прямой и живой,
В одеждах, что цвета белкового крема,
Священник. Затем – полицейский конвой
Покинул машины. Одним только взглядом
Священник оставил у транспорта всех,
Прошёл по дорожке до башни и замер,
Подняв убелённую голову вверх.
Мужчина – плащом своим поручень вытер
(Рукав стал при этом заметно красней),
Опёрся, приблизил к лицу усилитель
И вымолвил: «Мы на одной стороне.
Согласно священным писаниям, книгам
Вы ждали мессию две тысячи лет.
Я, может, без мирта, вина, хлеба, нимба,
Апостолов, не поднимаю калек,
И всё же прошу: окажите мне милость,
Услышьте меня и примите как факт –
Второе пришествие нынче свершилось,
Намеченный курс не сменить нам никак.
А также напомню: известную «Рыбу»
Прибили к кресту меж убийц и ворюг.
Прошу вас: не делайте тех же ошибок
И лучше послушайте, что говорю».
Священника прежде холодная смелость
На раз испарилась, сменившись на шок,
Отвисла квадратная нижняя челюсть,
Отхлынула кровь ото лба и от щёк,
А странные мысли, затронув основы,
В растерянном мозге устроили смерч;
Он так и застыл: бледный, с поднятой бровью.
Мужчина продолжил тем временем речь:
«Идеи Платона, по сути, реальны,
Представьте, что каждый из нас Демиург;
У каждой идеи есть свойства и рамки,
Одни – наш противник, другие – наш друг.
На этой планете живут объективно
Добро и эстетика, боль и война;
Из этой почти безупречной картины
Идей выбивается только одна:
В едином лице старший козырь и джокер,
Который вовсю нарушает баланс,
Бессменный диктатор, увязший в пороках,
Безумный тиран, обожающий власть,
Опутавший церкви, мечети и храмы,
Забава которому – наша судьба;
И эту идею мы создали сами
Из страха ответственности за себя.
Мы – трусы, чужую несущие ношу,
Мы сдались в плен сами, идеи рабы,
А наша отмазка «на всё воля Божья» –
Лишь есть белый флаг и отказ от борьбы.
Не может порядок такой длиться долго,
И должен наш разум подняться с колен.
Итак, нам пора отказаться от Бога,
В которого вера – давно рудимент».
Священник был напрочь сражён и растерян,
Минуту он просто стоял и молчал.
Казалось, что с запертой ранее двери
Шальными речами сорвало печать.
Серьёзен, суров, не приемлющий споров –
Его угнетал этот белый Колосс,
Но, выдохнув вскоре и цель свою вспомнив,
Собрался и громко в ответ произнёс:
«Ты хочешь сейчас показаться пророком,
Под проповеди вызываешь дожди,
Но сам посмотри: говоришь о высоком,
А держишь заложников точно бандит».
«Увы, это признаки наших реалий.
Иначе до вас бы стучался всю жизнь;
Однажды я всех отпущу, уверяю,
Но прежде должны вы прогнать миражи».
«Христос путешествовал долго и бедно,
Дорогу ему освещала звезда,
Он истину нёс хоть неспешно, но верно,
А главное то, что никто не страдал».
«Конечно, лишь он. Да, он сделал немало,
За что был утоплен в болоте интриг,
А после – идеи его переврали
Для собственных выгод дельцы и цари.
Любовь и добро, милосердие, правду,
Готовность на жертвы – печальный итог –
Нещадно смолол механизм пропаганды
В единую мысль под названием «бог»,
Которая больно давила науку,
Искусство, идеи пускала под плеть,
Сжигала; а пленных порочного круга
Гнала на войну, где пророчила смерть.
Такие последствия праведной жизни.
Нет, выбор не слишком себя оправдал.
А к теме неспешности – что, слишком быстро?
Другой выбран способ – другой ждёт финал.
Довольно, грядёт страшный суд, не иначе,
И знайте, что времени мало у вас.
Ещё раз: примите условия сдачи.
Подумайте, дайте ответ через час».
Взглянув на секунду на в сумерках небо,
Священник, сорвавшись почти на фальцет,
Сказал: «От лица католической церкви
Могу я сейчас же тебе дать ответ:
Твои мысли мрачны, а речи – нечисты.
Не знаю, какая тебя ждёт судьба,
Но вижу, что ты не пророк, а антихрист,
И я навсегда проклинаю тебя».
Священник набрал было в лёгкие воздух,
Казалось, чтоб дальше отпор дать лжецу,
Но вдруг странно сдавленно вскрикнул, а после
Согнулся и руки приблизил к лицу.
И тут же к нему полицейские живо
Рванули... и замерли точно стеной:
На старца лице появились нарывы,
На шее и пальцах – короста и гной.
Опомнились, взялись, схватили под руки
(Священник от страха и боли кричал),
Затем понесли прочь от башни под звуки
Пожарной сирены и вопли «Врача!»
...Стоящие недалеко журналисты,
Что молча последние десять минут
Снимали беседу священник-антихрист,
Подняли шум, гомон, галдёж, ор и гуд.
И только француз-оператор украдкой
Подметил, как вдруг, отвернувшись от всех,
На мраморный пол самой верхней площадки
Мужчина, схватившись за голову, сел.