Бараков ряд и каждый будто склеп.
Где тает жизнь как нежный воск свечи.
На мёрзлых нарах струною делят хлеб.
Застыли в ожидании в ночи.
А за стеной барака злобный лай.
Кого-то на расправу повели.
Друзьям не крикнет последнее прощай.
Не возвратится в край родной земли.
Поделен хлеб и собраны все крошки.
А завтра снова на промозглый плац.
О голоде забудут на немножко,
Пока в желудке растворяется эрзац.
Вдруг с вышки "ганс" шмальнул из пулемёта.
Как по команде расхотелось спать.
Завтра в строю не досчитаются кого-то.
Не громкий голос стихи вдруг стал читать.
Про Русь святую, про белые берёзы...
Осенний лес, что золотом горит.
В ночи у многих показались слёзы.
Один парнишка зарыдал навзрыд.
Поплачь-поплачь, здесь нечего стесняться.
Кто на чужбине хочет умирать?
Давайка, Мишка, про сны, что с пьяну снятся!
А лучше тот, что про честную рать!
В холодном склепе, где люди словно тени
Скрыться не могут от прожекторов.
Души ласкает молодой Есенин.
"Ходячим трупам" других не надо слов.
Подобный вечер снова повторится.
Читать стихи отец будет не раз!
Барак, стихи... до смерти будут снится
И, как Есенин многим жизни спас!
Моему отцу Духанину Михаилу Дмитриевичу, работающему до войны учителем в селе Семигоровка Воронежской области. Есенина он знал наизусть.Любимый поэт отца. У немцев всё, что было не настоящим в войну звали эрзацем. Эрзац-хлеб - состоял из мякины, немного отрубей, мелко молотые древесные опилки.