В пустыне, где в зыбучие пески
Уходят времена и караваны,
Искатели сокровищ набрели
На город без эпохи и названья.
Барханы напирали на врата,
Но башни возвышались мощным валом.
И только тень орлиного крыла
Величие твердыни задевала.
Стрела и меч не преграждали путь.
И путники не сразу, но решились
За каменные стены заглянуть -
Ведь не напрасно выстрадали мили.
«А, если на врата налечь плечом?
Ну, извинимся, если что, за глупость.
На раз и два» – и древнее литье,
Немного поупрямившись, качнулось.
«На раз и два, на раз и два – еще!
На раз и два, пошла, еще немного» -
И шум рабата в красках всех цветов
Накрыл волною пряного восторга.
Там, за оградой, царствовал базар.
И люди неизвестного обряда
Без денег предлагали свой товар -
И были услужить скитальцам рады.
Да, просто так. Без мены и монет.
Без хитростных речей и клятв напрасных -
Они любому отдавали хлеб,
Богатое шитье, плоды и масло.
«Что, если нам…» - сомнения сглотнув
(Такой майдан встречается нечасто)
Шагнули гости к щедрому столу
И дружно приложились к сладким яствам.
Вкусили то и это на почин -
Воистину парад медов и специй!
Торговцу что – он душу облегчил
И счастлив тем, что сыты чужеземцы.
«А этот?» - у разносчика воды
Товар не залежалого десятка,
И он готов без мзды и похвалы
Все выплеснуть в пиалу без остатка.
«Ну, город – наш!» - довольные судьбой,
Обвешавшись восточными дарами,
Смеясь над бескорыстной простотой,
Под вечер забрели скитальцы к храму.
И ахнули! Чертог пестрил в глазах
Чеканкой удивительных сосудов,
По своду растекалась бирюза,
Им вторили из нефов изумруды.
Сапфир светился счастьем голубым,
Гранаты тлели жаром подзакатным,
И негой был исполненный рубин,
Восславленный над аркою парадной.
«Что видим мы?! Во сне ли мы с тобой?!
Мытарства наши были не напрасны!
Кумиру ли с гранитной головой
Нужны все эти кубки и алмазы?!
Молчишь, болван*? Завидуй нам, живым,
С неутолимой праздностью и жаждой!
Заждались нас красотки и балы,
Лакеи в галунах и экипажи!
За пару бриллиантов – вилла, бриг,
Кусок земли и собственная гавань!
Да, что там гавань! Остров! Материк!!!
Корона, скипетр, митра и держава!
А после…» - руки в жемчуг запустив,
И радужным дождем обдав друг друга,
Посыпали заветные мечты,
Высокие слова, и смех, и ругань.
Едва ли не ослепнув от богатств,
Забыв свое отчество и имя,
Пустились мародеры в дикий пляс,
А с ними и хоромы закружились.
Колонны извивались как ужи,
Ступени словно волны набегали,
И фрески, не стыдясь своих морщин,
Стяжателям дарили смех хрустальный.
И только жрец – хранитель или страж
(Его-то не приметили вначале)
В безмолвии стоял средь звонких чаш,
И взор его наполнен был печалью…
А дерзость, не имевшая границ,
Не чтившая ни хижины, ни храма,
Срывалась то на хохот, то на свист,
Да краденным подсумки набивала.
Лишь заполночь, умаявшись совсем
От жадности разбойной ненасытной
Они упали там же, возле стен,
Как гурию обняв златые слитки.
Но не было желанной тишины.
Хоромы успокоились не сразу.
И долго - долго шепотом любви
Тревожились рубины и топазы…
Как долго длился сон - никто не знал.
Но криком пробуждение задето:
«Где город? Где чудесный достархан?
Где лалы, жемчуга и самоцветы?
Эй, джины, кто так подло подшутил?!
Мираж ли нам привиделся в пустыне?
И лампу вам подарим, и кувшин -
Верните, ну хотя бы, половину!»
Истошный вопль барханы задевал.
Но, вечные пески хранили тайну.
И только старца древнего уста
Молились о несчастных неустанно.
Был сторож незамечен, как всегда.
Но разве он не знал людские страсти?
И скольких он в пустыне повидал
Искателей не истины, а счастья.
И молвил он, тунику теребя,
Как будто обрывал по кромке нити:
«Все нужно пропустить через себя,
И все пройдет, как дождь пройдет сквозь сито…»
*болван - устаревшее - кумир, идол