Когда поэту не о чем писать, -
а так бывает, если Муза глазу
к нему не кажет или Небеса
наказывают, затуманив разум -
поэт угрюмо роется внутри
души своей под кожной оболочкой
томящейся и - от и до зари -
пьет горькую, сей страстию порочной
анестезируя копания процесс,
болезненный для сердца и умишка,
как удаление зубов наркоза без.
Жалеть поэта можно, но не слишком,
а то ведь он - не приведи, Господь! -
подумать может, что любим народом
и, возбуждая этой мыслью плоть,
являться будет с сильно наглым мордом
в приличных и присутственных местах,
внимания алкая не по чину.
Не получая, возмущаться: "Ах!"
и вновь страдать душой, ища причину...
Не трогайте поэта, если он
в молчании застыл необъяснимом,
впав в летаргический как-будто сон,
слова и звуки пропуская мимо.
Пусть сам переболеет и потом
опять своим займется стихоплетством,
всех проклиная за непомощь, но зато
сильнее став, здесь проявив упорство.