Январский день клонил к закату.
На левом берегу реки,
Что Чёрной нарекли когда-то,
Где летом травы высоки,
Зимой снега – не проберёшься,
Кругом кусты - не ошибёшься,
Коль место станешь выбирать,
Чтоб отношенья выяснять,
Дуэль. Опасная забава,
Но способа иного нет,
И благосклонен будет свет,
К тому, кто выбрал чести право.
Да, убивают иногда –
Так что ж! К барьеру, господа!
Кавалергард француз, весь в белом –
На фоне снега и кустов
Его мундир, как мокрым мелом
Салонных ломберных столов,
Очерчен был – стоял в сторонке.
И даже на краю воронки,
Его готовой поглотить,
Момент не мог он оценить.
Любимец женщин и повеса,
Умом не сильно одарён,
Расчёт на славу делал он –
Таков портрет того Дантеса.
И вызвав Пушкина на бой,
Доволен очень был собой.
Два секунданта, зная дело,
Площадку утоптав в снегу,
С себя шинели скинув смело,
Они почти что на бегу
Барьер отмерили шагами,
И запоздалыми речами
Врагов пытались вразумить,
Но тщетно… Тоненькую нить
Судьба уж разрубить готова.
Равно и Пушкин, и Дантес
Не принимают политес,
И мирное бессильно слово.
Дуэли быть, таков ответ,
И каждый взял свой пистолет.
Ах, Пушкин, Пушкин, ты же меткий!
Прицельно, с десяти шагов
В листочек, что дрожит на ветке,
Ты попадал без лишних слов!
А в поединках не однажды
Любил, что к слову, очень важно,
Врага на прочность проверять –
Предпочитал вторым стрелять.
И неизменно хладнокровно
Ждал выстрела судьбе назло,
Но до поры тебе везло,
И проходило всё бескровно.
В тот вечер не было чудес,
И первым выстрелил Дантес.
Он целил в ногу, но так вышло,
(Стрелял поспешно, на ходу)
Что пуля полетела выше,
Культуре русской на беду.
В живот ударило, и тут же,
Как будто в пику зимней стуже,
Огонь внутри хребет обжёг.
Поэт упал на левый бок,
Свой пистолет в снегу зарывши.
Данзас поспешно подбежал,
Из снега Пушкина поднял…
Убит? Нет, не убит, он дышит!
И силы есть, чтоб продолжать,
И дело чести завершать.
Из положенья полулёжа,
Рукою опершись в сугроб,
Свой выстрел смог он сделать всё же,
От боли сильно морща лоб.
Дантес упал. И с криком «Браво!» -
Не будем осуждать их нравы –
Смертельно раненый поэт
Подбросил вверх свой пистолет.
На белом свете так бывает
И очень часто, вот беда,
Что кратки гения года,
И смерть достойных призывает,
И от беды их не храня,
Жить оставляет лишь два дня.
Поэта уложили в сани.
Дантес, шатаясь, сам пошёл –
Легко он в руку только ранен.
На Чёрной речке он нашёл
Преступной связи оправданье –
То было Геккерна желанье,
Его приёмного отца,
И извращенца, и лжеца,
Чтоб сын его с поэтом дрался.
Но бой не вразумил юнца –
Как был пустой, так и остался,
Гордыней только разрастался,
Что им, Дантесом, был убит
России пламенный пиит.
Домой, на Мойку, дом 12,
Вернулись на излёте дня.
Пожить ещё бы лет так двадцать…
«Не весело нести меня!» -
Сказал поэт слуге в парадной.
Кровила рана безотрадно,
И как струна напряжена,
Упала в обморок жена,
Завидя раненого мужа.
Её подняли, увели
И объяснили, как могли –
Покой теперь больному нужен.
И не пускали в кабинет,
Где при смерти лежал поэт.
А он, на краешке могилы,
Убийцу своего простил,
Теряя с каждым часом силы,
Да не осталось, в общем, сил.
Два дня мучений переживши,
Пред тайной душу облегчивши,
Прощён и Богом, и царём,
Ушёл поэт январским днём.
За сорок пять минут до смерти
Морошки Пушкин попросил…
Потом детей благословил
И умер, чуждый круговерти,
И светом горнего венца
Исполнились черты лица.
Дантес был выслан из России,
И звёздный час его настал:
Благодаря перипетии
Политиком известным стал…
Вдова Наталья Гончарова
Семь лет ждала, и замуж снова
За мужа доброго пошла,
И так в семье себя нашла.
Нальём бокалы, чарки, кружки
И выпьем терпкого вина
За вас, его друзья, подружки,
Кто б вспомнил вас, когда б не Пушкин,
И не красавица жена!
А он до сей поры стоит,
В нетленный облачён гранит!
Январь-февраль 2018