Сага о вечных диалогах зрелости с юностью.
Часть пятая:- Почему? Почему я не нужен?!
Моросил мелкий дождь… промозглая погода подгоняла прохожих скорее укрыться в серых подъездах унылых домов, где кого-то поджидал тёплый уютный уголок, а кого-то угол, может, даже – угОлище, но… И как раз в этом — НО и суть моего повествования. На одинокой, полуразрушенной скамейке, как и всё, или почти всё, что окружает нашу жизнь; сидел маленький мальчик, безжизненно опустив голову, не замечая того, от чего разбегались люди по своим убежищам, а, может, и замечал, но у него уже не было сил сопротивляется, да и, возможно, некуда было убегать. Как же это страшно, когда у маленького человека, делающего свои первые, неуверенные шаги по огромной планете может оказаться, что ему некуда идти, или ещё страшнее: есть куда, но там невыносимо… там, ещё страшнее – его отсутствия могут не заметить вовсе.
Лидия Нестеровна – классная руководительница 11-го «А» — средней школы №144 возвращалась домой после прогулки на речном трамвайчике, куда она вывозила своих «деточек» — так она называла любимый класс выпускников. Начинался дождь и она спешила, оказавшись без зонта. Вдруг краем глаза заметила маленький комочек… уже мокрый с ног до головы, съёжившийся и вздрагивающий.
-Мальчик ты что же не идёшь домой?! – одновременно пытаясь удержать над ним свой шарф, которым безуспешно защищала себя от дождя. - Ты же весь промок… Так, давай-ка мы с тобой нырнём вот в этот домик, — оглянувшись, по сторонам она обнаружила маленький детский домик на детской площадке, где вполне можно было спрятаться на время.
Мальчик сидел неподвижно, не реагируя на слова сердобольной женщины, которая взывала к небесам, отчего же никто не разыскивает своего ребёнка. Обняв его бережно за мокрые плечи, повела к домику, но в нём со всех щелей капал дождь. Тогда она решительно повела к себе домой. Он не сопротивлялся. Ему уже было все равно. Как будто вынес сам себе приговор. Она жила в соседнем со скамейкой доме.
Оглянувшись, не ищут ли мальчика — решительно отправилась домой. В прихожей, прежде всего, сняла с него рубашечку и закутала в свой тёплый халат, и сказала, чтобы он снял мокрые брюки. Он безропотно стащил с себя потрепанные брюки. Лидия Нестеровна усадила его в большое кресло и велела поджать под себя ножки, прикрыв шерстяным пледом.
-Ты пока посиди, а я переоденусь. Мокрая совсем, а потом мы с тобой будем пить чай, и если захочешь, ты мне поведаешь свою историю.
Переодевшись, она быстро накрыла маленький сервировочный столик на колёсах и подкатила его к креслу, сама уселась на диван. Давай познакомимся: меня зовут Лидия Нестеровна, а тебя?
-Я, Сережа, - тихо буркнул мальчик, взглянув на неё. От этого взгляда перехватило дыхание и сжалось сердце до боли. В этих маленьких глазах было невыразимое отчаяние и вопрос… Один немой вопрос: «Почему?! Почему я не нужен?! Что я делаю не так?! Я же стараюсь! Почему, почему, поче…»
Перехватив дыхание, Лидия Нестеровна суетливо воскликнула:
-Вот и замечательно, Сережа! Давай подкрепимся, а потом поговорим, – и стала его угощать пирожками с капустой.
Он вначале ел очень робко, но вековой голод, видно, взял своё, и постепенно детское сердце, отогревшись, а греются они очень быстро, только их надо греть… стал, есть торопливо, жадно.
- Серёженька, ты только не спеши. Ешь медленно, а то будет плохо твоему маленькому желудку. Тебя, наверное, разыскивают родители, волнуются. Ты чего-то боишься?! – аккуратно пыталась прорваться к детскому испуганному сердцу.
-Нет. Меня не ищут. Меня хотят убить.
-Кто?! Кто это тебе сказал?! — не поверила своим ушам Лидия Нестеровна.
-Папка. Он мне сегодня сказал, когда тащил домой, а дома сильно ударил вот сюда, — и показал спину, подняв халат. Через всю спину сиял рубец от удара, чем-то длинным и острым.
-Он, что же был пьян?!
-А он всегда пьяный.
-А мама, мам… не защитила!
-Маму он побил ещё утром, и она потом лежала под одеялом. Она беременная.
-Боже мой! Как же можно таким рожать?! Когда даже одному нет жизни, а они ещё и второго на свет выпускают?! — задохнулась от возмутительной боли.
-Это папка её заставляет. Он говорит, что хоть за этого ребёнка ему заплатит долбанная страна, а меня называет беспонтовым придурком, за которого даже денег не заплатили, говорит, что будет лучше я совсем сдохну.
-А ты в школу ходишь?
-Уже две недели не хожу. Сильно болела голова… он ударил бутылкой, а ещё меня дразнят в классе... У меня нет своего телефона, а у всего четвёртого класса есть… Я сегодня, когда папка был пьяный, взял его телефон и пошёл во двор, чтобы всем показать… Я уже его хотел нести домой, но тут выскочил папка во двор и схватил меня за шиворот, вырвал из рук телефон, обзывал вором и перед всеми ударил кулаком в лицо и сказал, что лучше убьёт меня и освободит в комнате место новому ребёнку. Я вырвался и убежал.
-А вы с мамой не обращались в милицию?
-Нет, нет! Мамка просит не ходить. Я хотел, но она боится, что не сможет одна с нами справиться. Денег нет совсем, а она не работает. Лидия Нестеровна замолчала. Глаза её сделались влажными. Вдруг, что-то вспомнив, она схватила телефон и стала торопливо звонить.
-Алло! Данила, ты уже дома, или ещё в академии? Ой, как хорошо! А ты сможешь быстренько подъехать ко мне? Очень, очень срочно ты нужен. Ай, спасибо, мой мальчик. Постой, постой! Одна просьба – быть в курсантской милицейской форме. Потом, потом. Ну, ты же, знаешь, меня.
– Сейчас приедет мой племянник, и мы с ним поедем к тебе домой, но ты зайдёшь позже… Минут через двадцать. Подождёшь в машине, если идёт дождь, — обратилась она к Серёже. Твоя одежда уже высохла в машинке. Не бойся, я не скажу, что ты был у меня. Ничего не бойся. Я тебе плохо не сделаю. Когда зайдёшь домой, сделаем вид, что ты меня не знаешь, и если я тебе задам какой-нибудь вопрос ты промолчишь и уйдёшь в свою комнату.
-А у меня нет своей комнаты. У меня раскладушка на кухне…
- Ах, ты… Да что же это такое! А второго куда?!
- Ну вот папка и хочет меня убить, чтобы... — плечики задрожали, и Лидия Нестеровна его крепко прижала к себе.
-Нет! Я не дам тебя мучить. Пока не знаю как, но не дам… Он прижался к ней и затих.
Через полчаса позвонил Данила, и они спустились к нему в машину. Сережа жил через квартал от дома Лидии Нестеровны. На улице ещё крапал мелкий дождь, и они оставили мальчика в машине, велев ему идти, домой, когда махнёт рукой Данила в окне. Они поставили машину напротив окна, которое указал мальчик. Сам он спрятался за сидение, чтобы его не было видно, но ему было видно хорошо окно.
Звонить не пришлось, дверь была открыта, и Лидия Нестеровна постучала, но никто не ответил. Они тихо вошли в прихожую. Данила – курсант милицейской академии был информирован тётей, и теперь играл роль молчаливого блюстителя порядка, сопровождая представителя соцзащиты.
В квартире слышался, отборный храп и постанывание, доносившийся из кухни. Они увидели за столом опухшего мужчину непонятного возраста с откинувшей назад головой и открытым ртом, из которого рвался наружу храп вместе с запахом, несовместимым с жизнью.
-Здравствуйте! — громко возвестила о себе Лидия Нестеровна, – здравствуйте! – повторила ещё громче. Мужчина приоткрыл посоловевшие глаза и непонимающим взглядом пытался смотреть на неё.
- Ты кто? Чё здесь потеряла, — но увидев Данилу в форме, тут же выпрямился и безуспешно пытался обрести осанку аристократа.
-Где ваша жена? Здесь есть кто-нибудь способный соображать?
-А я, что вам не подхожу? — хотел оскорбиться хозяин дома, но тут из комнаты вышла женщина с разбитым лицом — глубоко беременная.
-Здравствуйте, а вы кто?
-Я из соцзащиты. Сегодня на улице люди слышали, как ваш муж грозился убить маленького сына, а, кстати, где он сам? — оглянулась. Он его при всех бил на улице, и как мы видим, и вам здесь достаётся от этого орла, — она с презрением и негодованием посмотрела на слегка струхнувшего отца Сережи. Такие орлы всегда, как правило – большие трусы. Их храбрость распространяется только на беззащитных женщин и детей. Так, где же ваш ребёнок? На улице дождь и уроки в школе уже давно закончились. Беременная женщина заплакала и стала просить, чтобы не забирали сына.
- Я знаю, вы можете лишить меня материнства, но как же я тогда буду жить?! Мне нельзя без него жить.
-Вы не волнуйтесь, пожалуйста. Я пока пришла уведомить вас и предупредить. Вам повезло, что это дело попало ко мне.
Я не сторонница немедленного лишения материнства и наказаний. Пытаюсь дать шанс родителям, а уж потом принимаю окончательное решение. Вас мы берём на учёт, — обратилась она к обалдевшему вконец мужчине, начинающему соображать, что пахнет жареным. У нас записано, что вы на улице грозили своему сыну и обвиняли его в том, что он у вас лишний, и вам нужно освободить место для другого ребёнка, за которого вы ждёте деньги. И вам не поможет, что все это вы говорили в состоянии опьянения. Это только усугубит ваш чудовищный, бесчеловечный поступок относительно маленького сына, который ждёт от вас тепла, понимания и любви.
Так вот — вы не только не получите денег, но ещё вам придётся познакомиться с уголовным кодексом. Вы в короткий срок должны немедленно устроиться на работу, если в настоящее время не работаете, и хоть однажды поднимете на жену и ребёнка руку и свой паршивый язык, мы примем решительные меры. За вами будет установлено наблюдение, а каким образом, вам это не положено знать. За вашей семьёй теперь будут строго следить. У вас, на удивление, чисто в маленькой квартире, а это значит, что ваша жена замечательная хозяйка и аккуратная женщина, которой вы недостойны. Не сметь её обижать.
Будете иметь дело с самым строгим представителем соцзащиты! – Лидия Нестеровна ощущала себя императором Рима, а у Данилы вылезли из орбиты глаза от удивления. Такой он никогда не видел свою тётю, которой была свойственна неизменная мягкая улыбка и озорнинка в глазах.
-Во даёт, аж колени дрожат, — с улыбкой подумал он. Тётя его подтолкнула к окну, и он незаметно для родителей за их спиной махнул мальчику. Когда сын вошёл в прихожую, мать бросилась к нему со слезами, а он со страхом смотрел на отца и не узнавал. Его вечно хамоватый, грубый отец изображал жалкое подобие улыбки и озабоченности за сына. Чтобы не смущать мальчика, Лидия Нестеровна не стала ему ничего говорить, дабы он не выдал их знакомства.
-Ну я надеюсь здесь все всё поняли, — и распрощалась.
С Сережей они ещё раньше договорились, что он будет к ней часто заходить чаёвничать и рассказывать, как обстоят дела.
Вечером она созвонилась с отцом Данилы, своим родным братом и просила его посодействовать в поступлении очень хорошего мальчика в суворовское училище. Они договорились при встрече обсудить этот вопрос. Весь вечер Лидия Нестеровна была непривычно задумчива. Она мысленно готовилась выступить на педагогическом совете завтра. Она уже знала, о чём будет говорить.
Десять часов утра.
Педагогический совет.
-Моя речь, вероятнее всего, мало будет напоминать педагогическую, и вы подумаете совершенно справедливо, что я не имею права с ней здесь выступать, но я уже здесь, поэтому придётся меня немного потерпеть. Да, я не педагог. И вот что я, увидела, и успела понять, живя в вашем коллективе с погружением в маленькие судьбы моих деточек... Они не в надёжных руках… Эти трепетные судьбы. Нет, нет я не выношу вердикт вашим педагогическим степеням и достоинствам. Боже упаси. Не моего это ума дело. Я имею в виду, другое, более важное качество, которое в полнейшем дефиците здесь у вас, да и думаю в других школах.
Вы живёте, отстаивая свою честь. Честь учителя, а мне думается, что вам следовало бы отстаивать и культивировать, укрепляя честь ваших подопечных, которые вручили вам свои маленькие судьбы. Дома не у всех образованные родители, а если и образованные, то не всегда воспитанные и умные, ибо этот не одно и то же. Порой не имеющие ни малейшего понятия о правильном воспитании. ЭТО ГЛАВНЫЙ ПОРОК обучения в нашей стране, да и во всем мире. Нет единого, связующего, доверительного, уважительного, сострадательного контакта с семьями сдетей.
Нигде их не учат тому, как следует учить, и как должно учиться. В ИТОГЕ ОБРАЗОВАЛИ ДВЕ АНТАГОНИСТИЧЕСКИЕ ГРУППИРОВКИ - УЧИТЕЛЯ И УЧЕНИКИ. Кто кого. Вот такой печальный вывод я сделала, а почему? Отвечу.
Мне довелось несколько лет работать в Японии. И что больше всего меня поразило - это отношение Японцев к учителям. Там в течение месяца проходило по два-три митинга учителей. Они постоянно добивались каких-то усовершенствований в своей деятельности. Причём все эти митинги проводились в позитивной, музыкально-театральной форме. И они добивались своего в силу того, что детство там поднято на щит – САМОЕ ГЛАВНОЕ. У нас же болото, в которое мы все погружаемся глубже, и глубже, боясь пошевелиться и пытаться совершенствоваться, чтобы становиться самой важной отраслью нашей жизни. У вас в руках самое дорогое, что у нас есть, и то, что же здесь происходит — это ужасающе бескультурно, низко, малограмотно и, конечно, никакой любви к детям. Будь все это так, вы бы трубили в рог, били во все колокола, не давали покоя правительству, требуя бОльшего внимания к семьям. Ведь в нем живут и ваши дети.
От внимания правительства зависит морально-нравственная закалка наших цветов – жизни. От семьи зависит, качество поколения. Вас должны волновать проблемы неблагополучных семей БОЛЕЕ чем все остальные. Их множество, но вы пресмыкаетесь перед псевдо благополучными, от которых ждёте благ для школы, но при этом теряете в нравственной определяющей, как педагоги. Блага должны исходить от государства, а вы должны стоять на защите чести учеников и их семей, помогая грамотно им учиться жить. Дети чутко понимают и видят искренность и любовь. Даже самые отпетые покупаются на тепло, а его у вас мало. Но детей не должно быть, не может быть ОТПЕТЫХ.
И уж совсем невыносимо, что это в стране, где огромные залежи алмазов, золота,нефти, газа, но все это природное богатство, хозяева которого в свой краткий миг жизни являются и маленькие граждане страны, отдано государством в частные руки. Вместо того чтобы, подниматься внутри страны, давая достойные рабочие места родителям, а не стремиться использовать дешевую трудовую силу, обогащая другие государства. Пусть изыскивает иные пути сотрудничества, поддержки со своими соседями. Семьи сделали заложниками материнских капиталов - стимулом для рождения детей в семьях, где единственным средством для существования являются детские пособия. А каждому вновь рождённому гражданину однокомнатную квартиру, чтобы у родителей не болела голова о том, что будет дальше? Как жить? Вместо того чтобы просто, жить, трудится с радостью, ходить по чистым красивым улицам, быть уверенным за своих детей и внуков и молиться на государство.
Что можно ждать от семей с уродливым, тупым рылом - бесхребетных нелюдей. Амёбы, инфузории, туфельки и одноклеточные, неспособные жить сами, как люди, и уж тем более помочь своему ребенку. Дети из таких семей не все Ломоносовы. Не то время. Циничное время интернет влияния, которое и загоняет подранков времени куда угодно: хоть в террористы, хоть в фашисты, только бы уйти из этого равнодушного, жирующего мира, где они лишние на вакханалии рыгающего фуагрой пира. И все это, должно исходить от вас — учителя. Но для этого вы должны сами: учиться, учиться и учиться. Вы должны иметь право требовать от государства ответ на эти вопросы. Мы должны быть только с детьми. За детей! Для детей! Во имя детей! Тогда мы имеем право называть себя — УЧИТЕЛЬ.
Вы должны поставить себя так, чтобы с вами ВЫНУЖДЕНО было государство считаться, прислушиваться. А вы погрязли в поисках спонсоров. Вам ближе унижение, тем самым культивируя в школах с малых лет вопиющее неравенство. Антагонизм между детьми. Вырабатывая у одних всемогущество необоснованное, и чаще всего паразитическое, а у тех, родители которых неспособны быть спонсором — ощущение изгоя, а отсюда бегство в подвалы, чердаки от уродливого лица действительности и агрессия сопротивления, как подскажет маленькое, неопытное сердце. А над его опытом никто и не собирается работать. Всем не до него. Учителя выживают, как они сами любят постоянно говорить.
А кто, если не вы просвещённые люди будете разговаривать с государством и наставлять его, что дети – ЭТО будущее в которое надо вкладываться в первую очередь, ибо оно потом может больно ударить по носу это самое государство. Причём в своих изысканиях учителя должны идти рука об руку с родителями, а ведь государство – ЭТО СОДРУЖЕСТВО РОДИТЕЛЕЙ, БАБУШЕК, ДЕДУШЕК. Конфуций даёт удивительное понимание государственности. Он не раз говорил – страна является одной большой семьёй. Это и означает любовь и доброе отношение ко всем людям. Человек всегда должен оставаться верным себе и своим идеалам, а также быть справедливым по отношению к другим людям. Все его поступки и действия направлены на улучшение жизни общества.
Как-то так.
Извините, если что не так. Я после выпуска ухожу. Не буду вам мешать пресмыкаться, а не выходить на взлётную полосу в своей деятельности, поднимая знамя учителя выше всех знамён. Разве что наравне с врачами. Какие учителя и врачи, такое и государство. И ещё, знаете, почему у вас не получается? Вы не культивируете классическую музыку. Вы просветители, проводники в мир познаний. Не делаете её повсеместной в школе. А ведь именно в классической музыке все законы физики, математики и архитектуры общества и жизни в целом. Читайте, господа Германа Гессе. Разумеется, среди учителей множество настоящих, любящих детей профессионалов, и они на меня не обидятся. Они поймут, что я имею в виду — систему никчёмных методичек, в которых не учитывается живая трепетная душа ребёнка и главное назначения учителя:расти самому, ведя за собой общество к качественной жизни.
А наш Серёжа заканчивает четвёртый класс и уже готовятся документы о его поступлении в суворовское училище.
Лидия Нестеровна не учитель - она ученая.
Можно о ней узнать из рассказа:-Ну что, деточки! Поговорим о сексе…
Audio — сопровождения произведений
вы можете услышать на Fabulae.ru
автор — sherillanna
http://fabulae.ru/autors_b.php?id=8448
https://poembook.ru/id76034