Бесцветный ритм шального танца,
У закопчённого котла.
Без цели незачем метаться,
Смотря в агонию костра.
Который грел мусоля сучья,
Слюной горячей языка.
Лизало пламя течкой сучьей,
Сушило, что б наверняка.
Наверняка, смертельной лаской,
Изъять съедобное нутро.
Что б различить при свете маски,
Распознавая кто не тот.
Кто оказался здесь проездом,
Ища случайного тепла.
Кто занимает чьё то место,
Сжигая всё вокруг дотла.
Господь свидетель, мне не жалко,
Ни дров, ни места у огня.
В костёр последнюю вязанку,
О дне грядущем не скорбя.
А вы, которые транзитом,
Завидев дно у котелка,
Уйдёте прочь, с отрыжкой сытой.
И ни спасибо, ни пока.
Такой исход давно привычен.
И угасает в лютой стуже.
От уходящих в безразличье,
Переварив вчерашний ужин.
Вморозив поступью шагов,
Лёд недоверия в инстинкты.
Который шепчет, «Будь готов,
Принять спиной, от ближних финку».
Но будет тот, кто не уйдёт,
Кто остаётся рядом, просто.
Он вновь раздует, разожжёт,
Искру на этом перекрёстке.
На тех, кому не всё равно,
Кто промокает под дождями.
Неся в костёр охапку дров,
Храня для нас тепло и пламя.
На них последняя надежда,
Они вращают нам планету.
Огнями освещая как и прежде,
Что б отделялась тьма от света.