Проснувшись, Олег не сразу сообразил где он находится. Рядом сновали люди в белых халатах. Больница, - вспомнил Олег и понял по командам дежурного врача, что девочке стало хуже. Он так и не смог заставить себя произнести её прекрасное имя.
- Надо срочно вызывать родителей, - произнёс дежурный врач.
- Девочке стало хуже? Простите, я уснул. Она дышала ровно и я успокоился, - тихо произнёс Олег, чувствуя себя виноватым.
- Это кризис, Олег Саввович! Чем закончится день - никто не знает. Девушка очень истощена, как, впрочем, большинство детей беженцев. Насмотрелся на них. Скудная больничная еда для многих лакомством кажется. Вы называете её девочкой, а завтра Алисе исполняется семнадцать лет, вернее, уже сегодня. Скоро светать начнёт и наступит утро. Вот только с ней или без неё. Крови потеряла прилично. Ей бы сейчас донорской крови пустить, гемотерапия резко бы поменяла картину, но мы не нашли донора с такой группой крови в больнице. Редкая она у Алисы, четвёртая, с отрицательным резусом...
- Что же вы молчали! У меня и есть четвёртая, отрицательный резус. У вас может сохранится моя карта, я к вам поступал несколько раз. Лет пятнадцать прошло, но в поликлинике наверняка в карте есть отметка, - заторопился Олег.
- Семнадцать, а смотрится максимум на четырнадцать. Давайте не будем тянуть время. Проверяйте, ищите данные в картах. Я уверен, но понимаю, что вам нужно самим убедиться.
В палате осталась медсестра, все поспешили искать подтверждение слов Олега. Кто в архив, кто-то повёл его в лабараторию. Через полчаса в ординаторскую прибежала запыхавшаяся сотрудница, искавшая карту в архиве.
- Нашла! Смотрите! Здесь шесть раз отмечена четвёртая группа, - с порога сказала вошедшая. - В карте дана полная характеристика группы. И лаборанты уже сделали анализ, всё подтверждается. Спасать надо девчонку.
Родителей привезли на скорой помощи. Они стояли в углу палаты, прижавшись друг к другу. Дав своё согласие на переливание крови и подписав документы, поблагодарили Олега и тихо вышли из палаты.
Олег лежал на кровати, вокруг сновали врачи. Он даже ничего не почувствовал, лежал и думал о своей жизни, об этой девушке, так необычно вошедшей в его жизнь, о её имени, мысленно повторяя его многократно про себя, о приснившемся весеннем саде, который много лет не замечал. Кровь непрерывным током шла от него к Алисе, к этому хрупкому созданию, потерявшему её из-за дурацкой ссоры двух идиотов, так и не научившихся жить спокойной жизнью. Жена была в постоянных поисках причин для скандалов. Стало до омерзения противно самого себя. Как он, сын таких славных родителей, мог докатиться до такой жизни? Почему он не научился защищать свои ценности от постоянных наскоков жены.
Время словно остановилось. Вокруг мелькали белые халаты. Страшно хотелось спать, но он боялся закрыть глаза. Переливание завершилось, его попросили полежать ещё часок, не засыпая. И снова потекли мысли. Жизнь с родителями, а потом в доме дяди, теперь казалась раем. Всё у него есть: дом, сад, большой магазин, куда со всей округи ездят, но не им с женой звучали благодарные речи. Все помнили Майю Павловну, её умение наполнять прилавки качественным товаром.
Нинка как-то кинулась было за просроченным товаром в другую область, но он взглядом пресек, не добавив ни слова.
С некоторых пор бояться она его стала. Решил он к родительскому дню привести могилу родителей в порядок. Купил краски для оградки, рассады цветочной. День был солнечный, весна входила в свои права. Убрал пожухлые цветы, землицу взрыхлил, аккуратно посадил цветы. Покрасив оградку собрал весь мусор в мешок и понёс к мусорным бакам. Возвращаясь, увидел Нинку. Она с остервенением вырывала посаженные им цветы, разрывая их на части и выбрасывая за ограду. Что-то произошло с ним... Он стал остервенело бить её ногами, не разбираясь куда. На крик Нинки прибежали работники кладбища, но увидев содеянное ей, поспешили удалиться. Сторож Захар шёл бурча себе под нос:
- Я бы её за такое прибил! Помешали ей цветы, негодяйке! Олег Саввович прав.
Учить таких надо, чтобы не пакостили. Знавал я её бабушку, хорошая женщина была. Много лет пробежало, никто к ней не приходил в родительский день. Сам цветы сажаю, сам оградку крашу. Надо пойти проверить, цело ли там всё.
- Верно, дядя Захар, говорите! Таких учить надо, они только силу и признают. Я давеча увидел, что она колобком по аллее катится, но и не подумал даже, что пакость сотворит. Теперь заново всё сажать надо. Хорошо хоть краска подсохла. Я сам завтра всё поправлю, - размышлял вслух молодой паренёк, идущий рядом.
Текли мысли, но их прервал шум в коридоре. Кто-то рвался в палату. Олег встал и вышел. Двое охранников держали его жену за руки, оттаскивая её от палаты, а она разгневанно кричала:
- Как это он сам дал кровь этой голодранке?! Быть такого не может! Принудили! Кто виноват этой шалаве? Нечего было стоять и слушать под окнами.
Была Нинка разнаряжена, с причёской на голове, на пальцы рук были нанизаны кольца. Олег посмотрел на её спину и вдруг стал хохотать. К палате бежали врачи.
В руках дежурного врача была медицинская карта Алисы. Они стали показывать Нинке подписанное Олегом согласие.
- Не надо ничего доказывать, уважаемые! Я сам поговорю с женой и она уберётся отсюда, - громко сказал Олег. - Она перепутала больницу с театром. Ты согласна со мной, Нинель?
Охранники отпустили Нинку, она обернулась на голос Олега. Потом вдруг попятилась и быстро засеменила к выходу.
Вчера такими же бешенными глазами на неё смотрел пёс, - думала она убыстряя шаг. - Надо что-то решать с ним и хозяином. Где-то у неё припасено на такой случай. Теперь и без них прожить можно. Вон как по весне измолотил на могилке.
Удумал! Цветочками укращать холмики ненавистных ей людей. Она бы сравняла эти холмики с землёй, чтобы ничего не напоминало о них.
От ненависти к умершим, к самому Олегу, к его псу и этой беженке, лицо Нинки побагровело. Поймав такси, поехала домой. Там заперлась в гостевом домике с надёжными запорами и решётками на окнах. Не раздеваясь, упала на кровать. Ключи от домика были только у неё. Лежала тихо, не зажигая свет. Увидев огни приехавшей машины, подошла к окну. Смотрела, как ластится пёс к хозяину, ненавидя обоих ещё сильнее.
В дом пришла на рассвете. Переоделась, приготовила завтрак и сидела у стола, скрестив руки. Олег проснулся поздно. Она слышала, как он моется под душем. На первый этаж спустился уже в верхней одежде.
- Ты опять в больницу или вначале в магазин? Поешь, я тут приготовила тебе позавтракать, - поспешила ему навстречу Нинка.
- Что? Уже присыпала еду своей отравой? К псу не подходи! Ежели с ним беда приключится, пристрелю, как бешеную собаку! Чтоб в магазине тебя больше не видел! Ни слова, жена! Собери все свои вещи и перенеси в гостевой домик. Поживём в разных местах. Мне подумать надо о нашей с тобой жизни. Скорее всего, я буду подавать на развод. Нажились! Хватит людей смешить!- отчеканил Олег и вышел, громко хлопнув дверью.
Нинка поторопилась выбросить всё с тарелок в унитаз, многократно смыв. Посуду отмывать не стала. Сложив в пакет, переколотила всё на осколки. Вызвала такси и поехала в город, боясь бросить пакет в мусорный бак у дома. Там, в городе, избавившись от осколков, купила себе путёвку в Турцию на десять дней. До обеда перенесла свои вещи в гостевой домик и уехала в аэропорт.
Сейчас главное дать остыть сладенькому, - подумалось ей в самолёте. - Не впервые у них такая ссора. Порычит и успокоится. Деньжат она прихватила достаточно, оторвётся по полной программе. Путёвка отличная.
Олег ехал в больницу. Среди деревьев на обочине трассы увидел рябину. Редкое явление для этих мест. Остановил машину и пошёл посмотреть.
Продолжение следует:
http://www.stihi.ru/2018/02/09/3520