Две девушки есть, и одна весь день
В доме сидит, а другая снаружи.
Весь день между сёстрами светотень
Играет, танцует и кружит.
В обшитой деревом тёмной комнате
Первая всё решает задачи,
Чахнет и сохнет над счётной машинкой,
А сухие щелчки отмечают время,
Покуда рассчитывает она
Итоги убыточного предприятия.
Глаза её бегают, словно мыши,
Слабы её мышцы, она бледна.
Вторая, румяная, как земля,
Дремлет на маковом ложе
И слышит, как вместе с пыльцой
Щелчки улетают по светлому воздуху;
И видит, как маковые лепестки –
Полнокровного пламени языки –
Пылают перед клинками солнца.
И вот у зелёного алтаря
Она венчается с солнцем, и вот,
Лёжа в траве, с семенами растёт,
В гордом труде живёт и царя
Во чреве своём несёт.
Другая, лимонно кисла и желта,
До предела хранит корявое девство.
Но некуда деться – червю жена,
В теле без дела уходит в могилу.
Жена, но не женщина. И над ней
Надпись: любовь да не будет скупой,
Не то не взрастить ей жатвы иной,
Кроме чёрных надгробных камней.
__________________________________
Sylvia Plath
TWO SISTERS OF PERSEPHONE
Two girls there are : within the house
One sits; the other, without.
Daylong a duet of shade and light
Plays between these.
In her dark wainscoted room
The first works problems on
A mathematical machine.
Dry ticks mark time
As she calculates each sum.
At this barren enterprise
Rat-shrewd go her squint eyes,
Root-pale her meager frame.
Bronzed as earth, the second lies,
Hearing ticks blown gold
Like pollen on bright air. Lulled
Near a bed of poppies,
She sees how their red silk flare
Of petaled blood
Burns open to the sun's blade.
On that green alter
Freely become sun's bride, the latter
Grows quick with seed.
Grass-couched in her labor's pride,
She bears a king. Turned bitter
And sallow as any lemon,
The other, wry virgin to the last,
Goes graveward with flesh laid waste,
Worm-husbanded, yet no woman.
Inscribed above her head, these lines:
While flowering, ladies, scant love not
Lest all your fruit
Be but this black outcrop of stones.