Он подмигнул,
и рукой указал,
и он с коньяком
в сельсовет побежал.
Из широких штанин
выглядывал ром
и он говорил,
проститутке: пойдем.
Для счастья и любви,
я вся принадлежу,
я за хмельными,
парнями слежу.
По прежнему поэт,
за столом сидит,
за каждою юбкой
в трактире следит.
Не приносит денег,
жрет, как жеребец,
ну зачем такой,
сыновьям, отец.
Мама, встречает
бомжа у ворот
и скрытно пирог
сыночку сует.
У низенькой хаты,
он долго ревел,
но к нищей семье,
войти не посмел.
Чахнут тополя,
без воды в жаре,
нет родников,
в долине нигде.
Кроткий такой,
горбатый маньяк,
сейчас малолетке
нальет он коньяк.
На лугах зеленых,
молодежь поет,
усталость покоса
ребят не берет.
Побегу по следу,
слезы отыщу
и свою гулену
в хату приведу.
Страстно дрожит,
эта женщина в тьме,
хочет проверить
его на себе.
На зоне Удмуртской,
стук топоров
и каждый сбежать,
оттуда готов.
Дождик, милый дождик,
всю меня обмой,
не хочу грехи,
принести домой.
Пьяная бабенка,
на скамье вопит,
муж с топором
в хате грозит.
Он не ласкает,
не любит ее,
он у другой,
скоро, снимет жилье.
Ну как же могу,
я ее полюбить,
ведь баба не может,
мне сына родить.
Клонит над речкой,
иву туман,
ведь между туманом
и ивой роман.
Страстными устами
в молодость ворвусь
и кровью красавца
к рассвету напьюсь.
Беглую красотку
отыщу в тайге,
исцелую груди
в желтой полосе.
Знаю, что томится,
знаю, что грустит,
знаю, что утерян.
на зоне аппетит.
Трепещет невеста,
боится с ним лечь,
боится без крови
красавца отсечь.