Поэзия века больного родственна одному
Облику града святого:каменному торжеству,
Продуманным разворотам улиц и площадей
И золотой каллиграфии уличных фонарей,
Мраморным и гранитным строгим его дворцам,
Крылатым грифонам, гривастым бесчисленным его львам,
Египетским сфинксам, атлантам, держащим дворцы на плечах...
Здесь музыка в камне застыла,
слышна в отзвучавших шагах...
И белою ночью снится тот город себе самому.
И Петербургу явиться прошедшего тени в дыму
Спешат, тут и там всплывая и призывая людей
На грани и сна, и яви стать частью вчерашних дней.
Наметил едва художник тот город на белом холсте
(Поэзией декаданса известен тебе он и мне).
Мелодика, образность, страстность, и строгость, и полунамёк...
Над городом этим не властны ни время, ни боль, ни бог.
И каменность, и размытость, и волшебство, и обман,
Логическая рассчитанность пропорций, объёмов и ран.
Зеркально перемежаясь,друг в друге совсем растворясь,
И вовсе не улыбаясь, отчасти друг друга боясь,
Не могут, не существуют в разбивку, по одному:
Поэзия декаданса подвластна лишь граду тому.
Да я и сама пропадаю, стихом Петербурга больна.
Привязана сердцем, мечтаю стать частью и яви, и сна.