Коллаж: 1. Александр Александрович Бестужев (Марлинский). 2. Резекне (Латвия). Развалины замка Розиттен. Современная фотография.(В повести замок принадлежит вельможному пану Станиславу Колонтаю режицкому. 3. Резекненские озеро Ковшу. Современная фотография. ("На длинном мысе, далеко впадающем в озеро", князь Степан Серебряный встретил боярскую дочь Варвару Васильчикову).
Прижизненная слава писателя А.А.Марлинского была потрясающей. «Теперь перед ним все на коленях, – иронизировал в 1834 году критик Белинский, – если ещё не все в один голос называют его русским Бальзаком, то потому только, что боятся унизить его этим и ожидают, чтобы французы назвали Бальзака французским Марлинским» (1). Писателя, по его всероссийской известности, даже называли «Пушкиным в прозе». Однако уже в 1840-х гг. небывалая слава Марлинского померкла, а вскоре и имя прозаика ушло в тень.
Лишь только в советское время, когда декабристы стали официально почитаемы как предтечи революционеров (а писатель входил в руководство тайного «Северного общества»), его романтические повести стали вновь печатать, причём под настоящей фамилией Бестужев, помещая псевдоним «Марлинский» в скобки.
А.А.Бестужева (Марлинского) (1797 – 1837) литературоведы ХХ века отнесли к писателям второго ряда, что, впрочем, нисколько не снизило читательского интереса к его прозе. И читали её вовсе не потому, что автор был декабристом. Она и сегодня, как нынче принято выражаться, вполне читабельна.
Мне же интересен (и дорог!) писатель ещё и тем, что в своей молодости, будучи поручиком лейб-гвардии Драгунского полка, он служил на моей «малой родине» – в Латгалии (1821 г.). Его полк стоял в 35 верстах от Режицы, в имении Зеленполь (Андрупенская волость Краславского края). Александр Александрович бывал и в Люцине, и в Режице, а в 1830 г. написал «повесть 1613 года» «Наезды» (2).
Фабула её проста: князь Степан Серебряный, став осадным головой крепости в Опочке, предпринимает дерзкую, можно даже сказать, отчаянную вылазку в Польские Инфлянты, чтобы вызволить из плена свою невесту – боярскую дочь Варвару Васильчикову. Девушку выкрал во время набега на родовое имение Васильчиковых в районе Изборска вахмистр панцерников пан Жегота и «вместо погодной платы за зеленпольскую аренду» уступил её вельможному пану Станиславу Колонтаю режицкому. Тот поселил знатную пленницу в своём замке. В неё влюбится его сын Лев и сделает ей предложение. Варвара, утратив всякую надежду на возвращение домой, колеблется и уже почти готова его принять, когда князь Степан Серебряный, выдавая себя за бежавшего из московского плена польского дворянина, объявится в Режице и проникнет в замок. Варвара соглашается с ним бежать.
Счастливо минуя смертельные опасности, они, наконец, добираются до берега Великой. Но во время переправы польская пуля настигает беглянку. Уже на русском берегу она тихо отойдёт. «Князь не мог плакать, не мог стенать – отчаяние его было выше выражений смертных. Он только восклицал: «Варвара!» – но к ней не долетал уже призыв жизни – Варвара Васильчикова уже не существовала». На такой «душераздирающей» ноте заканчивается повесть.
Соответствует ли она историческим реалиям начала XVII века? Только в том, что касается политических отношений России и Речи Посполитой. Сама же действительность (как исторический фон) была просто-напросто срисована автором с натуры. Для повести, названной исторической, изъян несомненный! Но если мы захотим перенестись в Латгалию начала XIX века, то упомянутый изъян превратится в достоинство.
Давайте взглянем на знакомые мне места глазами автора!
«Наши путники под завесою темноты счастливо пробрались довольно далеко внутрь Люцинского повета.
– Вот и сам Люцин, – сказал Зеленский князю Серебряному, и князь взглянул направо: денница занималась, ленивый туман волнами поднимался с зубчатых стен замка, стоящего на холме, – и тихо лежал городок у ног его. Ещё ни одна дверь не чернела, ни с одной трубы не вился дымок, и окружный лес, понемногу рассветая, отрясал на путников холодную росу. Далее к Режице (старинному Розиттену) виды становились ещё живописнее. Холмистый край испещрен был озерками, над стеклом коих бродили махровые пары; и дикие рощи, и зыбкие тростники отражались в неподвижном их лоне. Порой только звучно прыгала из воды щука или ныряла дикая утка; струи разбегались кругами и снова сливались в зеркало»
А вот отрывок о населении тогдашней Латгалии:
«– Скажи, пожалуй (спрашивает пана Зеленского князь Серебряный – Г.К.), отчего мы не проехали ни одной деревеньки, которая бы походила на другую? В иных наши русские избы с узорными полотнами по кровле и высокими деревянными трубами в прорезе; в иных мазанки, с горшком для дымовья, в иных чухонские лачуги, у которых из каждой щели, как из жерла, чернеет копоть.
– Изволишь видеть, князь, край этот зовётся теперь Польскими Инфлянтами и уступлен Польше немецкими рыцарями. От этого здесь есть и чудские переселенцы, и туземные латыши, и старинные литовцы, и настоящая польская шляхта, и беглые русские, которыми в особенности заселены пограничья»
Князь Серебряный прибыл в Режицу накануне дня рождения супруги пана Колонтая. На следующий день, поздравив её во время завтрака, князь присоединится к кортежу, отправлявшемуся к обедне. Присоединимся и мы, чтобы в пути посмотреть на давнюю Режицу, а после войдём и в костёл.
«Тяжёлые кареты, линейки и брички потянулись к костёлу через грязное местечко, полунаселённое жидами, дворней и немногими ремесленниками. Неопрятные домишки, казалось, кланялись прохожим или ожидали первого ветра, чтобы повалиться. Маленькие окошки, очень похожие на глаза с бельмами, заклеены были бумагою или тряпками. Почти нагие жиденята выползли дивиться на поезд, и оборванные жиды снимали не только шляпы, но даже ермолки свои, низменно кланяясь панству, которое не удостоивало их даже взором.
(…)
Колокольный звон встретил Колонтая, и высыпавший на паперть народ низко кланялся и раздавался врознь, когда он важно шёл в середину. (…) Бегущие впереди Колонтая пахолики с ковриком и молитвенником не очень учтиво толкали дробных шляхтичей, комиссаров и экономов и, наконец, простой народ и без всякого внимания наступали на крестьян и крестьянок, которые по католическому обычаю лежали на полу крестом, распростерши руки, не слыша в набожном углублении шуму приезда.
Сиповатые органы прогремели, и началась служба. По окончании обедни патер удостоил прихожан латинскою проповедью…
(…)
Все почтенные соседи, не успевшие приехать ранее, собрались в церковь и, как водится, приглашены были в замок. Званый обед продолжался чуть ли не до завтра…»
Встретил же князь Степан Серебряный боярскую дочь Варвару на берегу озера Ковшу.
«Не зная куда и зачем, шёл Серебряный по берегу небольшого озера, к которому примыкал сад. Едва протоптанная стезя завела его на длинный мыс, далеко впадающий в озеро. Плакучие берёзы клонили зыбкие своды до самых корней своих, и лучи солнца, просеваясь через сеть зелени, рассыпались блестками по влаге. Мирно лежало озеро в берегах своих – посреди его недвижно плыл лебедь, будто созерцая небосклон, отражённый водами, – подобие чистой души над безмятежным морем дум, в коих светлеет далёкое небо истины.
(…)
«Где ты, милая?» – думал князь Серебряный со вздохом… Он поднял очи, и что же? В десяти шагах от него, под мрачною елью, на дерновой скамье сидела Варвара. В глубокой думе была красавица; в отуманенных печалью глазах её сверкали слёзы: она походила на лилию, спрыснутую вешней росою.
(…)
– Варинька! Милая Варинька! – вскричал он.
Она вздрогнула, вскочила – несколько мгновений стояла в нерешимости изумления – и с радостным восклицанием: «Ты ль это, князь Степан?» – рыдая, упала к нему на грудь»
Здесь, пожалуй, остановлюсь: зарисовки Латгалии начала XIX века я продемонстрировал. А кто захочет узнать о дальнейших приключениях беглецов, прочтёт саму повесть. Право, друзья, она стоит этого.
____________________________________________________
1) Белинский В.Г. «Литературные мечтания» (1834). Собр. Соч. в 9 т.
М., Издательство «Художественная литература». 1976. Т.1. С.107
2) А.А.Бестужев (Марлинский) ИСПЫТАНИЕ. Повести и рассказы. М., Издательство «Правда», 1991
_______________________________________________________
Очерк опубликован в газете "Резекненские вести" от 11 января 2018 года. С.4