Жую лениво хлеб вчерашний,
свой русский альтруизм кляня.
Глазами Эйфелевой башни
Бог смотрит строго на меня.
Окурок на столе дымится,
бутыль Бургонского ноль семь.
В желудке совесть шевелится,-
пропал я, значит, не совсем.
Вчера зашёл в кафе у дома.
Портреты на стене висят
артистов, частью мне знакомых.
Сидит народ за шестьдесят.
Спустил бездумно триста евро
на рюмку коньяка «Elite».
Барменша соблазнила, стерва!
Теперь вот голова болит.
Коньяк был стар и пах клопами.
Я пил, потом табак курил,
свои стихи читал на память
и долго, вяло, говорил
с каким-то местным хлебопёком,
о парижанках, о вине,
о Родине моей далёкой
и третьей мировой войне.
Потом мы пили за искусство
Бургонское, потом Бордо.
Казалось, что всё с большим чувством
глядит с портрета Жирардо.
Мой хлебопёк исчез куда-то,
на стойке барной шарф забыв,
а я, седой и виноватый,
гадал «что было б, если бы?»
Вопрос банально-бесполезный
пропах клопами, как коньяк.
Но для меня в нём смысла бездна.
Живу с ним, как больной маньяк.
Сегодня я опять нетрезвый.
Ведь каюсь и опять грешу.
Господь! (прости меня за дерзость)
О снисхождении прошу!
29 января 2018 Париж