Морозным утром нежился в постели я
И скинуть одеяло не спешил.
Над головою - люстры ожерелие
В хитросплетенье проволочных жил.
Вдруг трель звонка дверного идиотского
С кровати меня грубо подняла.
Открыл. Узнал Владимира Высоцкого
С приветствием: - Серёга, как дела?
Как водится, Семёныч был с гитарою
И, кажется чуть-чуть навеселе,
Под нос мурлыкал песню свою старую,
Мечтая организм согреть в тепле.
Разинув рот, растерянно спросонку я
Пройти на кухню жестом предложил.
Кивнул он и гитары струны звонкие
Ладонью с облегченьем приглушил.
Откуда смелость вылезла, не помню я,
Но незаметно перешли на ты,
И затянули песни мы застольные
Старинной и привычной простоты.
- Ну, как живёте и, конечно, можете? -
Семёныч неожиданно спросил,
- В конюшнях застоялись ваши лошади
И где найти мне стотридцатый ЗИЛ?
И как вообще сегодня ситуация?
Я понимаю, двадцать первый век,
Слыхал, у вас здесь декоммунизация
И в магазинах в цене вырос хек.
Ты, извини, припёрся рановато я,
Чуть приоткрыли временной портал,
Небесная верхушка бородатая
Места попутала, я так и знал.
Настала моя очередь рассказывать,
Что натворили мы за сорок лет,
Про перестройку, гласность и доказывать,
Как плохо, что Союза больше нет.
Артистов много, как собак не резанных,
За деньги пролезает большинство,
Но на просторах нашенских заснеженных,
Мы слушаем по-прежнему Его.
Уходит постепенно поколение,
Познавшее бомбёжки и войну,
Господствует в народе нашем мнение:
Профукали великую страну.
- Тебя бы обязательно послушали
И стадионы, и Кремлёвский зал,
Ведь ты не прогибался пред чинушами,
Семёныч, возвращайся, - я сказал.
27.01.18. СН