Облака - это рёбра моих голубых небес,
небеса - это сталь, потускневшая и седая.
В тишине шелестит и встречает рассветы лес,
а по лесу несется огромная волчья стая.
Вот изловлен вожак, вот - разорван, а вот - я сыт.
Остальные уносятся дальше, визжа, как дети,
и боязливо мимо ползет силуэт лисы.
Я не трогаю лис - это значит, и вы не смейте.
На ладонях моих багровеет чужая кровь,
я стою среди трупов - единственный победивший.
У меня не находится более внятных слов,
чем тоскливая просьба: "Пожалуйста, будьте тише,
прекратите стонать, умоляя Богов простить,
умоляя помиловать и исцелить бесплатно".
Я стою среди трупов, а трупы мечтают жить.
Я стою и шепчу: "Помолчите, прошу вас. Ладно?"
Голоса меня сводят с ума, и уму - не быть
там, где я догоняю волков, а у неба - рёбра.
Я рехнулся, зато изменился и смог решить.
Значит, ныне я вроде бы в норме. В противной норме,
где несет удовольствие чья-то чужая смерть,
где разлитую кровь растираешь ладонью - мокро...
И расправлены крылья - сорваться, кричать, лететь,
и захлебываться, захлебываться восторгом...
Я лечу, и я жив. Небеса распахнули пасть -
можно плечи расправить и руки тянуть навстречу,
и цепляться за рёбра - они не дадут упасть.
Разгорается теплый, карминовый летний вечер;
тишина разливается озером по лесам,
настороженно совы поглядывают с деревьев.
У меня золотистые иглы на волосах -
я иду, напевая, сквозь темный пахучий ельник.
На стволах - затвердевшие пятна густой смолы,
наверху - одинокие проблески света солнца.
Между мной и всем миром - холодная твердь стены,
и она уже вряд ли когда-нибудь разобьется.
У меня золотистые иглы на волосах,
сотня шрамов на бледных, безжизненно-серых скулах.
У меня синеватые выцветшие глаза
и желание вплоть до конца своих дней не думать.
У людей - жутковато-бетонные города,
там асфальт, фонари - они гасят ночные звезды, -
у людей электрички, трамваи и поезда.
У людей все по правилам, глупым и несерьезным:
не убей, не насилуй, монетку не укради,
слишком много не ешь, подави в себе гнев и ярость,
но взамен ничего от дурацких Богов не жди.
У людей - одиночество, скука и злая старость.
У меня - бесконечный, лишенный границы лес,
вкус волчатины, воздух, обнявший собою крылья,
и глубоких озер серебристый [железный] блеск,
и цветение нежных, почти невесомых лилий...
У меня - огоньки над болотами и весна,
хриплый клекот ворон и сугробы - почти могилы.
Я считаю до тысячи - или же нет, до ста, -
а потом открываю глаза: до чего красиво!
Кто из нас награжден - вы, безгрешные, или я,
познававший убийство, как будто оно - искусство?
Надо мной по ночам звезды будут гореть, сиять,
а над вами в ночной темноте безутешно пусто.
Я прилягу в траву, осторожно поправлю прядь -
нарушает обзор, хоть ты режь! Или можно срезать?
У небес не хватает всего одного ребра.
Этот факт почему-то совсем не имеет веса.