Повесть о семи слезах

               
В промозглой темнице, на смятой соломе,
 Теперь сидит тот, кто раньше звался командиром.
Тряпицей укутался грязной и рваной,
Дрожащий и жалкий – а он раньше мыслил о троне.


Он тот, кто позволил себя обмануть,
И тот, кто теперь поплатился за это.
Он был командиром, теперь он -  лишь узник,
На траурном, черном  и крепком фоне людского запрета.


Он помнит теплые улицы Парижа,
Их мерный шум течет в потоке тихой жизни.
 «Прости…» - он шепчет это слово тише, тише.
Он шепчет их своей единственной отчизне.


Он помнит о детях, жене, что остались одни,
Желает им сил и здоровья.
И плачет, уткнувшись в парадный мундир,
 Уже насквозь пропитанный кровью.


Не плачь, страдать осталось не долго.
Пара часов до рассвета, а дальше - расстрел.
И все же – как пожил ты немного…
И много чего ты совсем не успел…


И завтра наутро тебя расстреляют
И ты, точно вечно живешь с этой болью,
Привычно сравнишь эти семь долгих секунд
С оставленной на родине любовью.

В промозглой темнице, на смятой соломе,
 Теперь сидит тот, кто раньше звался командиром.
Тряпицей укутался грязной и рваной,
Дрожащий и жалкий – а он раньше мыслил о троне.