На галок пугало глядит с улыбкой глупого паяца.
Отваги нет в его груди, но птицы всё-таки боятся...
Все сказки ложь, да в них намёк. Когда-то, в жизни всем доволен,
жил добродушный паренёк, служил шутом владыке поля.
А рядом с полем ельник рос, откуда стаи жадных галок
слетались, стадо диких коз зерна отведать прибегало.
За воровство решив тогда пронять нахального соседа,
спросил совета у шута владыка поля напоследок.
Шуту хотелось мир сберечь: "Пойдем войной – погибнем сами..."
Схватил владыка в гневе меч – упала шапка с бубенцами.
Вскричал: "Где лес сейчас шумит, там будет поле для охоты!
Я буду очень знаменит – возьму и высушу болота,
в ярмо оленей запрягу, деревья вырублю под корень
и все ручьи согну в дугу – мне будет царь лесной покорен!"
Оставив мертвого пока валяться на меже раздельной,
владыка все свои войска, вооружив, направил в ельник.
Но царь лесной не лыком шит – он лес родной хранит надёжно:
"Сиди, сосед, на поле ржи! Полям без чучел быть негоже!
Нельзя на нас идти войной. А ну, хватай его, ребята!"
В поддержку булькал водяной: "Кидай в трясину супостата!"
Взывал свирепый лесовик: "Вставай, народ, в защиту трона!"
А нечисть только позови – не сыщешь лучшей обороны:
"Ату, хватай его, держи! Владыке сломим мы гордыню!"
Бежал "герой" за стебли ржи – пути обратно нет отныне.
А там, в траве – убитый шут. Скрываясь в ниве от погони,
владыка бросился к нему. Волосья рвёт и дико стонет:
"Напрасно битва начата... Ты прав был, друг, – погибли сами..."
Снимает с мёртвого шута кафтан и шапку с бубенцами:
"Уж лучше пугалом, но жить, чем властелином, но валяться..."
С тех пор качается во ржи живой болван с лицом паяца.