В 1926 году семья одного из моих дедов – профессора-биолога – покинула Киев и с тех пор не раз меняла место жительства, пока в конце Великой Отечественной не попала туда, где и сейчас живем. Научно-преподавательскую «номенклатуру» тоже посылали туда-сюда. Но однажды бабушка проговорилась, – насиженное место покидали по своей воле единственный раз – Киев. Потому, что уж больно много стало разговоров, не пора ли москалей прижать к ногтю. Спрашиваю, - как это так, ведь советская власть?! – Да вот так!
Это сейчас стало известно про украинизацию Украины. А разговор был в приснопамятный «период застоя», когда старики по доброй памяти еще предпочитали помалкивать.
В том же 1926 году семья другого деда оставила Оренбургскую область. Жили они где-то на юге - основное население были казахи скотоводы. Это не было время большого известного голода. Но какой-то умник организовал здесь реквизиции скота, и казахи, привыкшие к мясу и молоку и выживавшие, собирая съедобные семена степной травы кумырчик, болели цынгой и умирали. Дед был большой человек – «завсклад» кооперации, поэтому у семьи еще оставалась одна из двух последних в селе коров. Она и кормила семью и соседских детей. Но однажды деда «вызвали в район», а как вернулся, корову уже свели со двора.
Вот мои будущие бабушка и дедушка и решили уехать в Ташкент к старшему в большой семье – брату деда.
Раньше я как-то и не сопоставлял 26-й год – год отъезда и 29-й – рождения мамы на далекой железнодорожной станции Казахстана недалеко от теперь всем известного Байконура. А как-то мама рассказала, что она, четырехлетняя, оделась, повязала платок и пошла сама гулять. Родители где-то работали. Зима стояла, мороз ... На счастье, ее встретил на улице кто-то из соседей. Где это было?
Так вот они ехали в Ташкент – куда-то доезжали, работали, сначала только старшие, а позже уже и дети, собирались с силами и дальше ... Но толща времени по-настоящему показала мне свое огромное чрево чуть позже, когда выяснилось, что дед ушел на войну, и лишь затем бабушка с детьми доехала до Ташкента.
Там, где семья профессора оказалась в конце концов после войны, не слишком умные, но боящиеся холуи тоже устроили голод. Как говорили люди, реквизированный хлеб порой гнил на открытых площадках. А бабушка рассказывала, что паек иногда выдавали вином в ведре. Как водится, голод остановила уже большая страна.
Мы не голодали в 90-е, завершая этот 20-й век, но жили очень бедно как большинство «совков» независимо от этноса, национальности, профессии, достижений ... Но голодало множество других людей, независимо от этноса, ... достижений, особенно много – одиноких пенсионеров.
И сейчас голодают. Что-то это мне напоминает. Но ведут не только глупость и холуйство, а в большей мере – корысть, как ее не назови, авторитаризмом или развитой демократией, олигархией без маски или под рожей охлократии, либерализмом или отвержением Заповедей.