Она травки заваривает в ночи - он беспечно курит траву.
Она плачет без слёз и без слов кричит: Как нелепо я с ним живу!
У меня - Пастернак, альвеолами врос, у него - Боб Марли и дурь.
Я уйду сегодня же, не вопрос, пусть поищет других дур.
А вчера привела его в белый храм - он сбежал через десять минут.
Говорит - там прожекторы бьют по шарам и девки фальшиво поют.
А ещё молилась в слепую синь, в унитаз выливала коньяк...
Не отринь его, Господи, не отринь, и спаси - я не знаю, как.
И пройдёт ещё лет каких-нибудь дцать - на живульку, навзрыд, налегке.
Она вдруг начнёт навсегда угасать, как свечка на сквозняке.
Дурные вести в белых халатах - как ветры, и дверь с петель.
А он свою акуну-матату положит в её постель.
Все травы, все регги и все аккорды, и дреды, и косяки,
Все силы его, будто волчьи морды, замрут у её руки.
И небо укроет их синим взглядом, и дальний выстелит путь,
И ангелы запоют где-то рядом, боясь налажать чуть-чуть.