Змей Горыныч 3 - http://www.stihi.ru/avtor/triptih1
И Людмила Губанова
Дела закончились. Пора собираться.
- Прощаемся, Витус?
Туссер потер нос.
- Богиня! - всхлипнул он. - Я ж без тебя помру!
- Погоди! - удивилась я. - Твое служение закончилось! Ты же говорил...
- Говорил-говорил... - пробурчал туссер. - Я ж думал, что ты меня просить будешь, а ты... - и недовольно фыркнул.
Здрасьте! Этого я никак не ожидала.
Джек засмеялся. Смешно ему! А мне что прикажете делать?
Я стала урезонивать туссера. Он отвернулся и горько вздыхал. Тьфу ты, напасть какая!
Ждать появления хозяина мы не стали.
- Джек! Возьми меня на руку! - скомандовала я. - Дай сюда четырехлистник! И думай, куда ты хочешь попасть.
Джек закрыл глаза, видимо желая сосредоточиться, а туссер прошмыгнул в его карман. Ладно! О не подумаем позже!
Заклинание ложилось легче обычного. Наверное, это из-за обилия пыльцы. За дверью послышались шаги, но нас уже уносило водоворотом портала. Никогда не перестану удивляться красоте этого явления. Радужные круги исходящие один из другого и бешенная скорость, такая, что дух захватывает! Меня как прилепило к ладони Джека.
И тут все кончилось. Мы приземлились в точности в то же место, откуда нас выбросило.
Нас ожидал еще один сюрприз: на нас пялился удивленный леприкон.
***
Клянусь, это вышло чисто автоматически. Знаете, как нога дергается, если засадить в определенную точку колена. Правда-правда. Гнилой обломок весла, валявшийся на берегу озера, оказался у меня в руке просто сам собой. Взятый обоеручь, да с разворота, примененный, как в соответствующей спортивной игре, он придал лепрекону такой стимул к движению, что полет его завершился почти на середине водоема. Послышался вопль, сочно булькнуло, а я исполнил характерный жест локтем и коленом. Йес. Выигрышный бросок. Парень имел все шансы познакомиться с предметом своей нежной страсти - то есть с русалкой - в естественной среде.
Упс... А Фей... Уф. Оказывается я так же спонтанно пересадил мою прекрасную феечку себе на плечо. Между прочим, у нее потрясающее чувство равновесия. Как я ее только не тряс в дороге - держится как... М... Клещ - был каким-то сомнительным сравнением. Держится, короче.
От всех этих перемещений и цветных пятен голова подкруживалась. Хотелось постоять тихонько и прийти в себя. Опять же - лоб утереть. Я полез в карман в поисках платка, который там вряд ли сохранился. А нет. Мне повезло. Нащупалось что-то мягкое. Я ухватил это горстью и потянул к лицу...
Мне захотелось заорать. Или выматериться. А лучше - и то и другое. Туссер! Я сузил глаза. Весло я еще далеко не убирал. Может этот летит дальше? Фей подпрыгивала на плече, пытаясь мне что-то сказать. Ну, это успеется. Сначала я раскручу этого за хвост...
Настойчивый пинок маленькой ножкой в шею привлек мое внимание.
"Ты что-то хотела? Все в порядке?" обеспокоился я, помахивая туссером над водой. Он не визжал. Только глаза закатывал.
***
- Джек О'Коннелл! Поставь его немедленно! - и выразительно топнула ножкой.
Выразительно - это капризно, возмущенно, истерически и смело.
- Он тебе подарок принес, а ты его так! Где подарок-то, Витус?
- Был у Джека в кармане! - выдал туссер. А когда они ванные принималис, то не знаю, куда дели. Можа ж кошка его не съела... - с сомнением выдал вивер.
- Съесть не съела! Подавилась бы... - раздумывала я вслух. Тут меня кольнуло сомнение. - Джек! А где кольцо?
***
"Какое еще?" - полюбопытствовал я и принялся шарить по карманам. Действительно, в одном нащупался некий некрупный предмет. И точно - кольцо. Тяжелое, золотое, с каким-то камнем. Ну и нахрена мне кольцо туссера? Где он вообще его спер? Нехорошее подозрение закрутилось в голове, а задница невольно заныла, там где в нее воткнулись стрелы, пущенные вслед. Так вот из-за чего вся эта...
Я поднял туссера к самому лицу.
"Ты стащил его у губернатора, паршивец, вместо того, чтобы вынести четырехлистник!"
Ответ был очевиден. Я поставил этого нахала на пенек. Хм. Гольф я тоже люблю.
"И чем оно так ценно, что никак было без этого не обойтись?"
***
Туссер, видимо, предвкушал очередную взбучку, поэтому отвечал точно, быстро и коротко:
- Магическое! У губернатора. Делает невидимым.
***
Хм. Это заставило задуматься. Полезный эффект. Завсегда пригодится. Проверить бы только на ком. Близкое знакомство с магией заставило твердо усвоить одно - все, что угодно может пойти не так. Самое бы оно проверить на этом... Да мелковат. Ладно. Отложим.
Придется снова таскать паразита с собой. Даже думать не хочется, что он может понатворить. К тому же... Я все-таки подавил желание искупать паршивца в болотной жиже. Самому же тащить... Я наклонился забрать это ходячее несчастье и...
Никогда не думал, что они это проделывают так стремительно. Зеленая пупырчатая жаба размером с два моих кулака разинула огромный улыбчивый рот, и липкий язык, стрельнув в воздухе, унес туссера внутрь необъятной утробы. Жаба удовлетворенно рыгнула и прыгнула в озерную тишь...
Недопрыгнула. Я, наконец, вышел из ступора и схватил эту тварь в полете за скользкую жилистую лапу. Она душераздирающе квакнула и затрепыхалась, но я еще никогда не упускал потенциальный обед с начала Первых Болотных войн. Я потряс жабу, но та только закатывала глаза и не возвращала добычу. Разжать ей челюсти и поставить распорку удалось не с первой попытки. Я снова потряс жабой, надавливая ей на живот и толкая содержимое наружу. Наконец она не выдержала и извергла полупереваренных насекомых и нашего несчастного знакомца. Я осторожно подтолкнул его грудную клетку, но сразу остановился, опасаясь переломать ребра. Мне показалось, что задохшийся Витус вдохнул, но я не был уверен.
"Давай ты откачивай!" - воззвал я к Фей и чтобы она не испачкалась поболтал туссером в ледяной воде озера. Тело несчастного вздрогнуло, издало хриплый кашель и вопль, а потом снова замерло у меня в кулаке. Я разложил страдальца на лопухе и поставил рядом фейку. Дело было за ней.
***
АХ, мужчины, мужчины! Чуть что, сразу: "Фейка, спасай!" А чего спасать-то! Обсосала бы и плюнула. Не в первый раз, поди!
Лениво махнув над туссером пальчиком, я вызвала небольшую, но воднообильную тучку и стала поливать оттуда страдальца. Его трясло. Я добавила горячей воды и мыльной пены. Его трясло меньше, но все ж ощутимо. Подбавив еще горячей водички, я стала ждать. Скоро из мыльного комка вылезли лапки и заскребли бока и уши. Смешнее всего выглядел хвост. Он выписывал узоры от удовольствия. Так и казалось, что если вслушаться, то услышишь довольное пение.
Тут, тряхнув ушами, туссер повернулся ко мне.
- И что? Мне так что ли обсыхать?
И чихнул.
Сбросив ему на голову большой лист мягкого лопуха, я стала дожидаться, когда туссер покажется в своей свежевымытой красе.
- Знаешь, Джек! - изрек он нахально. - А надо бы тебе самому это попробовать! Бодрит!
И сверкнул глазом. Уж что он там задумал, и не знаю даже!
- Наши планы, Джек? - спросила я заинтересованно.
Не хотелось мне назад! Ничуточки! Мрачно... и воспоминания не греют! Это для Джека это родина, а для меня чужбина. Но уходить было некогда, потому что рано.
Надо было со многим разобраться. И с моим замужеством тоже.
Пока Джек обдумывал наши планы и ходил в разведку, мы с туссером развлекались по-своему. Точнее развлекался туссер, а я сначала была просто заинтересованным зрителем.
Вивер сначала ходил по кругу справа налево, размахивая хвостом и расчищая зачем-то круглую площадку, а потом слева направо и опять по кругу. Потом взял в руки щепочку и стал что-то выводить на земле. Я пыталась было подглядеть, но он заслонял от меня свое творчество жирной спинищей и неохватными окорочками.
Я даже подумала, что шкурка ему очень подходит по характеру.
Тут туссер вытащил горсть пыльцы и дунул на свой рисунок, а потом упал на него животом и стал елозить.
Манипуляции туссера меня жуть как заинтересовали. Я аж на цыпочки поднялась.
Туссер встал, отряхнул пыль и повернулся ко мне. На белоснежной манишке и верхней части груди красовалась надпись: "Я живу с Фей!". И золотое сердце пробитое стрелой.
Я ждать не стала, а вцепилась туссеру в рожу. Чтоб так подмочить мою репутацию!...
- Богиня! - отбивался туссер. - Чем я виноват? Я хотел написать, что я люблю Фей, но рука дрогнула... Богиня!?..
Я уселась на туссере верхом и колотила кулаком по дурацкой надписи.
Тут появился Джек.
***
Да. Это было зрелищно. Ничего не скажешь.
"Мне пойти еще погулять?" - полюбопытствовал я ровно, подавив... В общем, все подавив.
"Да!" - тут же отозвался туссер, блаженно закинув руку за голову.
"Нет! - практически хором с ним выкрикнула фейка. - Ты что, Джек, сбрендил? Я била этого... этого..."
Хорошо отдохнули. Аж речь отшибло.
"Можно без подробностей? Гоблины из Приболотья предпочитают с кнутом и грязью - почему бы и нет? Тут уж кому что нравится".
"Ты обалдел что ль? Просто он... он..." - она наконец слезла с разомлевшего туссера и теперь обвиняюще тыкала пальцем в его сторону.
Я приподнял поганца за шиворот поближе к глазам и прочитал сияющую надпись.
"Я, собственно, так и понял. И что? Желаю счастья и все такое. Зачем же расписывать это где попало?"
Туссер счастливо заржал, покачиваясь у меня в руке, а я продолжил:
"Кстати, Фей, вам совершенно не обязательно таскаться за мной, как проклятым. Я же понимаю, тебе у меня там не слишком понравилось. Да и чему там нравиться - ты к другому привыкла. Я могу отнести вас в подходящее и безопасное место - какое скажешь. Какое тебе по вкусу. Отдохнешь, крылышки в норму придут. Все у тебя будет хорошо".
Она топнула и надулась.
"Какой ты болван, Джек. Ничего не понимаешь. Ты этого хочешь? Избавиться от меня?"
"Чего я хочу - совершенно не важно. Ты права. Я почти все время ничего не понимаю. Только зря порчу тебе жизнь. И я уж точно не в праве втягивать тебя в свои неприятности. А хочу, в сущности, одного - чтобы ты была счастлива и в безопасности. Оборотню больше ничего и не надо от... от тебя", - неловко закончил я.
"И, желательно, счастлива - подальше!" - обиженно отозвалась феечка. Прекрасная, как мечта.
"Там, где ты сама захочешь".
Я собрал шмотки, подсадил рассерженную Элизабет Миранду Глорию Фей и вивера на плечо.
"Ну? Ты определилась, куда мне идти?"
Она определилась. Перечисление заняло некоторое время. Если бы я пошел во все эти места, мне бы, пожалуй, года не хватило на обход. Вот и пойми ее.
"А точнее?"
***
Точнее? А ТОЧНЕЕ НЕКУДА! Вот прямым маршрутом и туда, и обратно, и по всей вселенной...
Гад! Нет, ГАДЫ!
Из глаз моих невольно закапали слезы и крылья приобрели фиолетовый оттенок. Я глянула на крылья, и обреченно вздохнула. И пусть! И умру! И пусть живут, как знают...
Но умереть не наказав туссера, я никогда не соглашусь!
Поэтому, подтерев нос, я гордо сказала:
- Назад к леприкону!
И отвернулась от обоих.
Туссер пытался заглянуть мне в глаза, поэтому я перешла на другое плечо, и, улучив минутку, когда меня не видели, соскользнула в высокую осоку и спряталась.
Тут я спокойно выплакалась, потерла свои совсем фиолетовые крылышки, и стала готовить себе лежбище. Место оказалось довольно удобным, растительность густая, место тенистое. Я завернулась в лист и притихла. Тишина и горечь навалились камнем и раздавили меня полностью.
- Сдурел? Ты чего вытворяешь? Смерти ее хочешь? - заныл туссер. - Фею бросить нельзя! Они от этого умирают. Где Фей? Богиня, отзовись! Как я без тебя-аа? У нее крылья фиолетовые! ПОМИРАЕТ, СПАСИТЕ! И я дурак по-оследний...
Джек не реагировал, задумался дубина. Ничего не оставалось, как укусить. Туссер собрался с духом и укусил в мочку уха.
***
"Да не щиплись ты, умник. И не ори. Найду сейчас. Дело не хитрое. Пойми ее! Спрашиваешь - куда ты хочешь пойти - и вдруг обиды. Все уже вокруг прыгают - все что-то не так. И ты еще дурака валяешь. Положено тебе серенады ей петь - вот и пел бы, не выделывался".
Я встал на четвереньки. Жуть как неудобно пользоваться обонянием, когда перекинуться не можешь. Штаны быстро вымокли от моих рысканий, но Фей конечно сразу же нашлась. Этот запах я ни с одним другим не спутаю. Я сел на кочку и развернул лист. Она лежала, свернувшись калачиком. Крылышки и впрямь были фиолетовые. По-моему, она еще и мерзла. Я осторожно подышал ей на ноги и на руки и комфортно устроил в горсти.
"Фей..."
Она молчала.
"Эллизабет Миранда Глория Фей... Ну, зачем ты так? Я просто хочу, чтобы тебе было хорошо. И не могу угодить, не умею. Почему бы тебе просто не сказать - как?"
Туссер надсадно вопил какие-то глупости, а я просто сидел с фейкой в горсти и молчал. На душе было тоскливо.
***
На душе было тоскливо... Даже кричать и плакать не хотелось. Да и зачем? Крылья сами собой сворачивались в кокон. Хотелось спать, и еще стало очень холодно, хотя Джек и пытался согреть дыханием, а туссер растирал стопы ног.
- Дурак ты, Джек! - вздыхал туссер. - Любить ее надо, заботится о ней, серенады петь надо! Ты думаешь, что любовь это упражнения физические? Не! Это - похоть! А любовь это такое... такое... Это как наша Фей! За другого умереть может. Всю жизнь все терпеть будет... А ты! Иди! Живи! Дурак, одно слово! Ты что думаешь, мы просто так столетия за ними ходим? От нечего делать? У нас любовь долгая... на сердце легло и все!.. - туссер блаженно заулыбался, но тут же с удвоенной силой стал тереть ногу. - Любить ее надо! Сердце ее отогреть!
***
"Дурак ты сам, - устало отозвался я. - Вот это ваша необыкновенная долгая любовь? - я ткнул в сторону надписи. - Пошлость это и болтовня пустая".
Туссер хрюкнул и продолжил растирание ноги. Мне было скверно. В ушах шумело, в глазах покалывали звездочки. Словно кровь уходила из раны. Я прилег на кочке, аккуратно разместив руку с феечкой почти у лица, чтобы можно было ее видеть.
"Пой... Люби... Я и так люблю. И не косись зря. Похоть к этому вообще отношения не имеет. Мне ничего от нее не нужно, и не может быть нужно. Просто она Единственная..."
Даже себе в этом непросто было признаться. Только я мог влипнуть ТАК. Но теперь было уже все равно.
Туссер снова фыркнул.
"У меня, знаешь ли, тоже не стая".
"Это вообще другое. Как два огонька на болоте: один горит, только пока горит другой. Для того, чтобы он горел, даже если это на другом конце болота. И сделаешь все, что угодно... Поэтому я и хотел, чтобы она была счастлива, а главное, в безопасности. Рядом со мной этого никогда не будет, а значит... И мне правда все равно, с кем она там крутит... Ну, хорошо. Не все равно. Но это не имеет значения, если ей хорошо. Сам понимаешь, Единственные могут и не совпасть - у меня она, а у нее - кто угодно. Это ничего не меняет. И ее ни к чему не обязывает. Просто светится - и все. Как солнышко..."
"Замечательно, - ехидно отозвался туссер. - Мне-то ты это зачем рассказываешь? Расскажи ей".
"Зачем?" - искренне удивился я. Честно говоря, я вообще очень давно не разевал рот впустую столько времени подряд.
Туссер покачал головой и закатил глаза.
"Никто об этом не говорит. Что обсуждать и молоть языком? У нас и браков-то не существует - слов там всяких, обрядов. Единственная либо есть, либо нет. И если есть - все равно уже ничего не поменяется. Я не могу сделать ее счастливой, не могу уберечь. Все делаю не так. Зря она вообще со мной связалась. Поздно рассуждать".
***
Тьма стала распадаться. Сначала где-то глубоко сверкнула и погасла искорка, потом сверкнула снова и раздалась вширь. А потом стал разливаться и нарастать пульсирующий жаркий свет. По телу прошло тепло. Глаза еще открывались с трудом, но уже дышалось свободнее.
Наконец сквозь кокон безмолвия стали пробиваться звуки... и дыхание Джека. Жива? ЭТО БЫЛО УДИВИТЕЛЬНО!
Первая членораздельная речь, пробившаяся до мозга, была реплика туссера:
- Напьюсь! Богиня! Открой глазки!
Проснулась я ночью уже в комнате Джека. Возлежала я в хорошо знакомом носовом платке на подушке (заботливый Джек ), а рядом лежал великолепный цветок ночной фиалки. Сильно подозреваю, что подарок туссера.
Мальчики сидели за спиртным.
- Вот ты объясни мне, - выводил поддатый туссер. - Вот я же ей намного больше подхожу! Я и красивее ик! без обид!, ик! и умнее... и породы похожей... а как я ее понимаю! ик! А она меня призрела! Тебя выбрала! А почему? Вот ты мне скажи...
Тут рука туссера всыпала пыльцы в свой наперсток, а голова Джека украсилась ослиными ушами.
Уравняв ситуацию, я слевитировала щепоть пыльцы в кружку Джека.
Деритесь, мальчики, лишь бы не на смерть! И закрыла глаза.
***
"Баран ты с рогами, - беззлобно ответил я, с интересом созерцая, как голова туссера украшается этим артефактом. - Никого она не выбрала. Было бы из кого выбирать. У нее дома таких подходящих - рой гудящий. Просто влипла, пока крылья не работают. Вот и обходится тем, что есть. Так что свезло считай - приноси пользу и молчи в тряпочку".
Я пошевелил ослиными ушами, не особенно расстраиваясь по этому поводу, поскольку из прошлого опыта было известно - выпитая пыльца дает кратковременный эффект. Видимо и я уже хлебнул этой штуки.
"Молчи, молчи... Дай тебе волю - вообще бы речью не пользовался. Для сквернословия разве что. Ей, Фей то есть, говорить надо. Что прекрасная, что любишь, что восхищаешься, что следы готов целовать, что..."
"Тебе волю дай - вообще бы никогда не заткнулся. У нас таких болтунов в реку кунают. Чтоб у рыб поучились. Что болтать зря? И так ясно".
Туссер закатил глаза и продолжил зря колебать эфир перлами своих нетрезвых мыслей. Я слушал выборочно. Иначе бы крыша съехала.
" ... Она ведь воплощенная любовь. А ты этого не понимаешь, деревенщина!"
Ну, с деревенщиной - это он несколько преувеличил: городов я повидал немало. Родился в пригороде - это правда, только дома лет с двенадцати не появлялся.
"Феечка - это не любовь. Не ее это задача. Мечта она. Смотришь - и, как в детстве: то чудеса, то сказки, то огоньки цветные мелькают... И не води носом. Рассуждал мне тут про любовь бесплотную. Можно подумать, ты тут перед ней чисто ради идеи верещишь. И надписи соответствующие ваяешь".
Туссер хрюкнул. Пятачок ему надо было приделать.
"А ты что думал - как у тебя - для спорта в кровати?"
"Дурак. Какой спорт? Даже недолгая связь с женщиной - это духовное. Словно мир течет насквозь и сам к себе возвращается. А если еще и любовь - то религия. А как у вас - раз в сто лет - так и забудешь, зачем это вообще было надо. Так, вроде надо - потому и болтаете почем зря".
"А вот и неправда! Вовсе и не раз в сто лет! Вовсе и..." - тут обиженный туссер примолк, что-то вдумчиво подсчитывая на пальцах. Пальцев не хватило. Он продолжал перебирать их туда сюда и цифры явно выходили удручающие. Пришла моя очередь закатить глаза, но тот явно не видел, все еще занятый своими подсчетами. Я сочувственно разлил вискарь. На катушке парень сидел уже не очень твердо. Думаю, скоро свалится и захрапит. Хоть можно будет посидеть в относительной тишине.
Но все было не так просто. Сначала парень впал в агрессию. То есть такую, когда "А чей-то ты на меня смотришь" - хороший повод для драки. Обращался он, правда, к моему кулаку, расположенному на столешнице. Точнее, я просто сжал руку в кулак, предоставив туссеру кидаться и набивать себе шишки, раз уж душа просит. Вскоре запал драчуна иссяк, он начал икать, потом обильно рыдать, причем пояснить причину столь бурной грусти он пытался на полнейшем шухряме. Спустя несколько минут он наконец отрубился. Я прикрыл его листиком салата, а сам устроил голову на руке так, чтобы удобнее было смотреть на феечку. Она дышала ровно и спала совершенно безмятежно. Прекрасная, как мечта. Невозможная, как волшебство. Грядущие дни обещали мало хорошего. Я не мог кинуть своих ребят. Наиболее вероятным был вариант, что замужество моей так называемой "жены" закончится совершенно естественным путем. Но сейчас было просто приятно на нее посмотреть. Спать не хотелось...
***
Джек думал, что я сплю. А я думала, как несправедлива к нему! Меня мучила совесть, и я решила немного украсить его жизнь.
Волны блаженства потекли в его сторону. Это не было ни сном, ни мороком. Это было настоящее проявление любви феи.
Чувствительность его возросла многократно, как, впрочем, и моя. Мысли и желания проявлялись и изливались удовольствием и невыразимым счастьем.
Иногда в порыве баловства феи дают испытать эти ощущения простым смертным. Несчастные! Они потом всю жизнь пытаются хоть на волос приблизиться к этим ощущениям, но тщетно!
Понимая, что Джеку сложно отдаться потоку любовной энергии, я окружила его мозг зримым и осязаемым образом. Моим образом. Он тяжело вздохнул и окунулся в поток блаженства.
С чем это сравнить? С эйфорией, отрывом от земли. Тела горели, таяли в истоме желания и нечеловеческого наслаждения. Наконец, чувства обострились настолько, что казалось, сердце просто остановится. И ЭТО произошло!
Волны угасали, стало легче дышать, и очень хотелось смеяться. А еще сердце заливало огромное чувство благодарности и единения что ли? Как если бы мы действительно стали единой сутью.
Крылья трепетали и рвались на волю...
***
Конечно, я знал, что все это сон, морок... Образ был очень даже достоверным, но я чувствую наведенный облик. Затылком, если угодно, или загривком... Человек мог бы и не заметить, но волки - сугубые реалисты.
Но покажите мне хоть одного, кто устоял бы против такого... С этим ничто не могло сравниться ничто в мире. Вот только...
Она поступила как всегда: сделала, как хотела, как ей вдруг стукануло в голову. Даже не сочла нужным спросить, хочу ли я такого обмана. Это подачка любовью была оскорбительной. Но от того не менее сладкой. Так люди порой глотают заведомый яд - медленно убивающий, но приносящий нечеловечески восхитительные видения.
Конечно, я не мог думать о чем-то таком в тот момент. Это было сказочно. Мне даже показалось, что я почувствовал ее - сверкающее восхитительное существо, прикоснувшееся ко мне своим светом, и будто сам стал чем-то подобным, зачем-то вплетенным в инертное, почти не успевающее за событиями тело... В этом плане наведенный визуальный и осязаемый образ только мешал, отвлекая от ощущения полного единения... Я не знал, как они это делают, что хотят при этом чувствовать, как слепец от рождения не знает, как все видят. Просто попытался отдать все, что возможно - не знаю, как это назвать - любовь? Нежность? Слова казались пустыми и не соответствующими чувству. О да, это было прекрасно. И я никогда это не забуду.
Тем жестче навалился контраст реальности. Прихоть прекрасного и своевольного существа... Зачем? Она была моей Единственной. Я и так был весь ее с потрохами. Для этого не надо было ничего. Зачем она так со мной...
Хотелось завыть. От невыразимого счастья. От горечи и тоски. Я промолчал.
Может даже умудрился улыбнуться - не помню. Лицо покалывало онемением, будто оно не мое. Нужно было собираться - завтра отряд уходил... Все падало из рук. Любую ерунду искать приходилось по несколько раз. Сосредоточиться не получалось ни на чем...
Кроме одной мысли. Хотелось сдохнуть. Причем, желательно, побыстрее.
Груши... Забавно. Она хотела, чтобы я нашел груши. И послаще. Я знал, где такие растут. В саду главного королевского лекаря. Он над ними просто трясся. И охранял. Еще оставалось часа три, чтобы их добыть.
Вороны нападали на тот сад с периодическим успехом. Пугала там торчали на каждом шагу. Проблема была только в одном - иногда среди них попадались натуральные охранники - и весьма пугающие. И все же вороны были наиболее удачливы в этом промысле. Я решил не изобретать велосипед - зря что ли крылья приделали? Стащил рубаху и выскользнул в дверь. Лететь было недалеко. На забор я садиться не стал - слишком живо стояли у меня перед глазами тушки пернатых, свершивших эту ошибку и пронзенные стрелой.
Спикировал я с приличной высоты - и сразу на грушу. Мелкие ветки захрустели, какой-то сучок (во всех отношениях) воткнулся в тыльную часть, но крупная ветвь удержала. Груши дразнили фигуристыми боками, желтеющими в лунном свете. Я уже напихал штук шесть или семь по карманам, когда осознал посторонние взгляды. Мужиков было трое. Почти пустая литровая бутыль говорила об особом усердии в деле безопасности хозяйского сада. Опасная ситуация. В такой хороший стрелок промажет, а косой придурок попадет белке в глаз. Хорошие стрелки обычно аптекарские сады не сторожат. Они держали в руках арбалеты, и я как-то невольно ощутил себя белкой.
"Что вы творите, нечестивцы, под грушей священной! Славьте свет предутренний, дарующий радость душе!" - эту пургу я слышал далеко на востоке. Была там одна своеобразная и крайне агрессивная секта, проповедовавшая спокойствие и любовь. Ее адепты последовательно и планомерно постигали боевые искусства, ибо били их регулярно.
Мужики вытаращили глаза аки совы, и я заопасался, что органы зрения покинут свои границы окончательно. Тот, что поздоровее, вдумчиво икнул и протянул мне стакан мутной и крепкой жижи. Я взял. А кто бы нет? Следующим аргументом могло стать: "Ты меня не уважаешь????" А чем это заканчивается...
До своей берлоги я дошел часа через два - все-таки чуваки начали сильно раньше. Я что-то благостно мурлыкал себе под нос... Очень тихо, но почему-то из окна кухни на меня вылили ведро рассола, а из окна главного церемониймейстера скинули кошку. Рассол меня не впечатлил, кошка сбежала, я вытер кровь из четырех параллельных борозд на щеке. Главное, груши были при мне. Я выполнил желание моей навеки Единственной и справедливо ожидал снисходительной похвалы. Почему-то выражение ее лица было далеко от довольного. Я испугался. Ну, точно. Не зря я говорил, что оборотням противопоказано пить... упс... то есть петь серенады. Всякий бы согласился.
"Прости, госпожа моя".
Груши выпали на стол, а я продолжил сбор снаряжения, ставший теперь чуть более шумным, но зато и более осмысленным. Нет, боль в груди никуда не делась, но хоть руки не тряслись, а нервы не звенели от напряжения. Идея застрелиться или повеситься окончательно иссякла - все равно не попаду или петлю не закину. Другим разом как-нибудь. Она выглядела немного усталой, но все равно восхитительной, нежной, хрупкой, изысканной, невероятной...
Я попытался выразить именно это:
"Желаешь что-нибудь еще?"
***
Джек ушел совсем недовольный. И с чего бы? Другой кто на его месте хвостом бы вилял! А этот...
Но эта мысль скребанула неглубоко. После таких чувств мы, феи, становимся мягкими, дружелюбными и податливыми, как воск. Ничто не может нас вывести из себя, разве что чувство голода.
Обычно наши кавалеры пользуются этим, чтобы выбить себе местечко поближе. Туссер на мое счастье спал, хрюкая и сопя, под подрагивающим листом салата.
А есть хотелось просто до неприличия...
Если вы думаете, что феи питаются манной небесной, то вы очень ошибаетесь! Феи любят покушать! Крылья много энергии требуют, а взрыв любовной силы требует намного больше! Намного!
Обычно в природе питание можно найти всюду без особого труда, но ЗДЕСЬ жили мясоеды. Фрукты-овощи для них трава, забава. Туссеру тут рай, а мне...Хотя надо отдать должное Джеку, голодать он мне не давал.
Чтобы отвлечься от грустных мыслей, я сбила тучку погуще и влезла под теплую струю...
Потом вспомнила о кружке-купальне и оккупировала бокал Джека. Пена полезла на края, а я с великим наслаждением окунулась в теплую воду. Огромные радужные пузыри выбросили огромное количество моих отражений...Но тут в животе очень неприлично заурчало, и чувство блаженства сменилось злобной тоской.
Купание мое закончилось тем, что я завернулась в кусок ткани, сделанной из куска салата, урванного у туссера. Платье мое здорово поистрепалось и я ужасно сожалела, что не попросила принести мне цветок.
Закрутив волосы в гульку, я занялась крыльями.
Они выглядели великолепно: в золотистых прожилках и узорах из свеженьких волшебных чешуек! Наконец-то у меня будет своя пыльца!
Чужая пыльца тоже ничего, но это чужое волшебство, другого естества, и никогда не можешь положиться на него полностью, как на свое...
Тут проснулся туссер. Сначала из-под салата вылезла задняя лапка с коготками, потом вторая почесала первую, потом вылезли откормленные окорочка, встрепанная спина, уши, закрученные спиральки на голове... и туссер явил себя миру!
Видок был еще тот! Морда всклоченная, глаза опухшие...фе!
- Витус! - сказала я грозно. - Немедленно раздобудь мне цветок!
- БОГИНЯ! - застонал туссер. - Где ж его тут найдешь?
Да! С цветами тут негусто... Но не могу же я ходить в листе салата?
Туссер шмыгнул в щель под дверью и исчез.
Живот мой урчал немилосердно. Кавалеры мои пропали. Настроение испортилось окончательно.
И вот когда я совершенно отчаялась, в комнату ввалился пьяный в дым
Джек! Это я ему свою любовь, а он... пьет? Захотелось размазать его по стене, потом скатать в...
Уняв свои кровожадные мысли, я грозно взглянула на него. Он даже слегка протрезвел.
Но тут я увидела груши...
Сладкие, сочные они словно светились изнутри... янтарные дольки смывали с души всю горечь и огорчение, в животе разливалось тепло и покой...
Ничто не может сравниться с удовольствием насыщения после голода. Сначала не чувствуешь даже вкуса еды, просто хочется как можно скорее утолить гнетущее и разрушающее внутри, а потом вдруг начинаешь чувствовать нежный запах, сок струится по горлу вниз, вызывая острое наслаждение...
Как-то я увлеклась. Джек сидел напротив, умиленно глядя, как я ем и подпихивая все новые кусочки.
Тут на столе появился туссер с цветком в зубах.
Я радостно прыгнула, и тут же села на столешницу.
- Это сколько меня не было? - с подозрением спросил туссер. - Месяцев восемь?
Нда! Из-под листа выпирал довольно круглый живот.
***
Туссер как всегда был вежлив и деликатен. Впрочем, не так уж он был неправ. Видон у трепетной феечки был такой, будто она эту грушу проглотила целиком не пережевывая. Подскок на столе вышел у нее тяжеловато и вызвал лишь один побочный эффект - изящная крошка рыгнула как сержант Райан после трех кружек залпом. Ну, чуть потише. Но впечатляюще. Никогда бы не подумал, что эти создания могут переесть.
Цветок я подхватил, а туссера сбил щелчком со столешницы, дабы умерил прыть языка. Впрочем, сам я выступил не сильно лучше:
"То, белое платье, что осталось у меня в кармане, видимо не пригодится? Может тебе еще что-нибудь поискать? В королевском парке довольно неплохие пеоны зацвели". Слова, вызванные искренней заботой, Фей не порадовали. Она в сердцах взмахнула ручкой, и у меня на носу вскочила приличная бородавка. Ее было неплохо видно, если просто скосить глаза. Я пожал плечами. Небесной красой я никогда не отличался. Дополнительно испортить мне эту часть лица было уже сложно. Сие мало что добавило или убавило.
"Тебе что-нибудь надо взять с собой?"
Мой шмотник и вооружение были давно уже собраны, выходить планировалось на рассвете.