Всё снова нужно выпустить в слова…
Опять нельзя дотронуться, ни пальцем.
Вся жизнь впустую в стороне прошла.
Не знаю даже, плакать ли, смеяться…
Ответа снова нет, на сердце лёд –
привычная густая неизбежность.
Волкам руки никто не подаёт.
Я одиночка… Нет уже надежды,
что выберу кого-то из толпы,
кто мог бы просто-напросто заметить.
Влюбляюсь в недоступные черты,
и сердце снова брошено на ветер.
Мне говорят: «Хочу с тобой дожить
в покое жизнь свою и быть счастливым».
А мне не доживать бы, а любить,
я не умею чувствовать вполсилы.
Я не умею так: за годом год
одно и то же – стирка, дом, уборка…
Мне серых дней пустой круговорот
ломает душу. Снова вою волком.
Я не могу быть тенью чьих-то дней,
бесплатным приложением к квартире.
Хожу, брожу среди своих людей –
уж лучше дружба, если в целом мире
мне не найти такого же огня,
чтоб жить хотел: отчаянно и честно.
Чтоб мог в тюрьме не запирать меня,
чтоб понимал, как мне со мной же тесно.
Эгоистично. Да! Хочу летать.
Мне приходилось прежде тихо ползать:
весь день готовить, чистить, убирать
я больше не могу. Сломалась. Поздно.
В душе бастует кухонный комбайн.
Мне всё равно, когда помыты окна.
И чувств моих ненужный океан
сбивает с ног отчаянным потоком.
Мне говорят: любовь – она тиха.
Она в заботе, жертвенности, доме.
Но ведь тогда ни одного стиха
не сложится, в рутине всё утонет.
Всю жизнь запихивают в клетку, режут хвост,
ломают перья, счастьем называя
такую жизнь, в которой даже нос
не высунешь из сумрачного края.
И я привыкла запрещать себе
все чувства, все желания, все страсти.
Я не могу быть тенью чьих-то дней,
вот только одиночество – не счастье.
Нельзя дотронуться, нельзя и посмотреть
в глаза тому, кто вечно дышит мимо.
Мне легче просто тихо умереть,
чем снова знать, что не того любила.
На самом деле не было «не тех» -
Любила только самых-самых лучших.
Но не дотронулась. Смолчала. Только смех
от них в ответ на мой огонь боялась слушать.
Боялась так, что промолчала сотню лет!
Всех, кто был дорог, отдала другим без боя.
Всегда казалось, что горит под сердцем свет
лишь для того, кто предназначен мне судьбою.
Мол, он увидит, он поймёт и разглядит.
И для него – хоть дом, хоть окна, хоть уборка:
всё по-другому вдруг взаимность озарит…
Но нет. Такого просто нет. Что толку
и дальше ждать, влюбляться, душу рвать?
Всё бесполезно. Невзаимность – вечна.
Тот, с кем я так хочу всю жизнь летать,
меня меняет на носки, постель и гречку.