Была ему лучшим другом – бутыль газировки.
Народ извивался и плакал под взгляды винтовки.
И здесь, где ни пальм, ни неба, лишь деньги без вкуса,
он шёл босыми ногами – дорогою труса.
Моргали рекламные байки: про всё в шоколаде,
священник плясал на сцене: о рае и аде.
А жители шли безучастно, витрины глотая,
желудки у них безразмерны – их дикая стая.
Улыбки, как древние маски, застыли на веки.
Какая печальная повесть – душа человека.
Когда-то родился он голым, и плакала мама,
что будет кормить их нечем, ведь хлеба так мало.
Дрожали духи саванны под солнцем нещадным,
и предки глядели из бездны: глазами за кадром.
Ногами идёшь ты босыми средь каменных замков,
ведомый инстинктом детским – на свет и на запах.
Но нет ничего здесь такого, что любо природе:
идти лишь в толпе безголовой и следовать моде.
Смеяться, забыв про совесть, засаленной шутке.
Напившись дешёвого пойла, идти к проститутке.
И жил он в прокуренной яме под крышей из пепла
и вспоминал о маме, о празднике светлом:
когда он войдёт в лагуну из листьев и веток,
а птицы споют свою песню, о мире без клеток.
Ему улыбнутся братья и лица из детства –
и он обретёт состоянье – приятное сердцу.