Склонился я над мокрою тетрадью,
Листы с которой лебединой прядью
Свисают с краешка стола. И свет
Накинув на меня свой седовласый плед
Вычерчивает в памяти забытые картины:
Вот, в сумеречную даль уходят, как стремнины,
Сверкающие рельсы, их заунывный стук
От гальки брошенной из тонких рук
Струною обрывает тишину... И свет
Бросает мне в седую клетку плед -
Я перебираю в памяти забытые картины:
Торшер высокий на полу в гостинной,
Со скучным видом дремлет кот,
На полках длинные ряды из книг. И вот,
Выносят хлеб с вареньем, чашки с кофе,
И тянутся мечты о Питере и Петергофе,
Которым сбыться суждено. Чрез много лет
Другой откроется мне Град и Свет,
Иным покажется предназначенье,
Иные встанут предо мной сомненья,
Как бездна чёрная вокруг -
Всё поглотят: тот заунывный стук,
Торшер высокий, рельсы как стремнины, -
Судьбы сомкнутся медленно гардины -
Безжизненные как будто веки,
Как будто бы закончатся все вехи.
И в миг погаснет, а потом прольётся
Журчаньем горестным на глубину колодца
Свет ветхий днями, тёплый свет
Собою спеленав меня, как в детстве дед...
Я изредка брожу по дому грусти ради
Души моей переворачивая кладь.
О, грусть высокая! Ты лебединой прядью
Меня навыкла жить, а не мечтать.