стоя в огромном квадрате пустого пространства
хочется выкрикнуть и разорвать тишину.
так говорили бесы на моей шее.
эстетика чёрных улиц и подземелий,
скажи жене, что больше её не любишь,
это как в лодку и сразу на мель,
ты ведь маленький принц в панельном аду,
ловишь языком снегопад,
храня кобру в своих рукавах,
через последние осенние листья
делая комбо, выпрыгнув из окна,
в побеге из дома в кристалл,
ласкать воду гортанью из водопада,
горланить напропалую песни среди
арок сотканных ночью, с зажатой в руках
пьяной бутылкой, человек угасал
стоя перед большой стиркой,
перебирая бельё, закидывал голову в купол
церквей, там хранился хрусталь
всех наших прожитых дней и демоны,
которыми что бы войти вовсе не нужно
сотни дверей.
(я лишь лёжа в нашей постели твердил,
"верь мне, пожалуйста, верь")
я убью сны или меня убьёт собственный сын,
когда не нужны будут отцы
и дети смогут резвиться в маковом поле,
сосед по лестничной клетке, Толик,
снова напился и шелушит окурки
вьетнамскими тапочками.
кидаю в него вилки, ложки, ножи,
в лицо летят стулья, простыни,
старенький тостер, острая бритва,
моё худое плечо, а он лишь смеётся
и просит ещё.
моё безумие это веретено
и внутренний ребёнок
уже давно из груди
одним прыжком
кинул тело в костёр,
не люби общие ценности, политику,
фильмы и вино, красное с белым,
не люби семью, родственников вшей,
рубашки робы, а просто застынь
над зарёй, застынь и умри
самой яркой звездой,
по орбите кометой,
или как с дикого запада киногерой,
застынь и умри,
построив из невидимых нитей себе
колыбель под горой,
застынь и умри,
застынь и умри,
застынь и умри.