Глава 5
Родину любят не за то, что она велика,
а за то, что она своя.
Сенека
АКСАКАЛ
Есть правила, живущие в народе,
на них покоится его менталитет,
они живут внутри его природы...
И вот пред аксакалом я, поэт.
Пред мудрецом сижу в просторной юрте,
мне, быстроокому, все хочется узнать.
А он весь свой рассказ вместит в минуту,
но взял домбру и стал на ней играть.
Потом сменил ее на четки и протяжно
запел о чем-то тихо и легко,
под молчаливое согласие сограждан
и пьющих чай с верблюжьим молоком.
Я терпеливо жду. Задумчив, неподвижен,
играю четками, в халате, на кошме,
сижу, как монумент, и каждый шорох слышен,
но он все не спешит ответить мне.
Мой чай остыл. Не тронуты лепешки.
Сидим и ждем, что скажет аксакал.
От напряжения в поту мои ладошки,
и в чучеле лисицы прячется оскал.
В смущеньи жду. Действительно пророк он?
погладил чайник медленной рукой.
И сморщил лоб, и пожевал губами,
а я сижу, недвижный, как скала,
и будто не два метра между нами,
а пропасть вместо чая и стола.
Я жду, как мул. Так принято, так надо,
хоть нетерпенье прячется в груди.
Я жду его решенья, как награды,
как жизни, что прекрасна – впереди.
А он молчит. Он знает, что решенье
бывает лишь одно, как жизнь и смерть.
В противоборстве ищут искушенья
лишь истиной, которой овладеть
мечтают все. Чтоб первым быть и скорым.
И четки дрогнули, и дрогнуло лицо,
будто внутри него утихли споры,
и от его лица повеяло свинцом.
И я услышал голос, тихий, внятный
с акцентом жутким – краткий монолог,
но слушать было мне его понятно,
хоть в целом я понять его не мог.
Он мне сказал, что думал. И свинцовый,
и очень скрытный азиатский взгляд
на мне, как испытание, пунцово
лежал одной из тысячи преград.
Я молча встал и посмотрел на лиса,
на стол, на чай, на четки, на окно,
и собранные в угол ивовые листья,
и купленное где-то в городе вино.
И видел я, что мудрость не лукавит,
и чаще неприятна, но честна,
и внешне будь ты соткан вечной славой,
в ней испокон лишь истина нужна.
И пусть живешь ты в этом мире серо,
как написал поэт. Все просто и легко,
но не лишен мечты, любви и веры,
а значит, ты взлетишь, как сокол, высоко.
Но до того предстань пред аксакалом.
С тобой заговорит он, как пророк.
Он долго будет думать, скажет мало,
но что поймешь, тебе и будет впрок.