Ему нравится вечером сесть на пенёчек
И под местных лягушек волшебное пенье
Сочинить пару-тройку, а то и пять строчек
Для своих недописанных стихотворений.
Он себя не считает поэтом ни разу.
Не похож ведь. Не вышел ни рылом ни пузом:
У поэтов в подъезде гарцуют Пегасы,
А в прихожей толпятся прелестные Музы.
Но ни тех, ни других обзовись – не дозваться.
Впрочем, если припрутся, он сам их прогонит,
Потому что к нему в девятнадцать пятнадцать
Прилетает обычно прикольная пони.
Не Пегас, знамо дело, до гениев падкий,
И не Муза-шептунья то в рифму, то в прозе.
Прилетает обычная с виду лошадка,
Только грива до пола и крылья – стрекозьи.
Из какого она недоступного края?
Почему лишь к нему отыскала дорогу?
Прилетает и с ходу: «Давай поиграем!
Ну, давай, поиграем с тобою немного?!»
Не желая услышать смешные протесты
(к слову, их не бывает), копытцами топнет:
«Будем в прятки! Я знаю такууууущее место!!!
Ты меня не отыщешь сегодня, хоть лопни!»
Он смеётся: «Найду, как всегда. Ёлки-палки,
Ты же фыркаешь громко и пахнешь ириской».
А потом пони хочет играть в догонялки.
А потом...
А потом темень падает низко.
Пони грустно вздыхает: «Играть уже поздно.
Я совсем не устала. А ты? Только честно»
Он молчит, улыбаясь, и смотрит на звёзды,
Словно ищет на завтра такууууущее место.
Двое странных таких – непоэт и лошадка…
«Прилетишь?»
«Прилечу. Игры классными были?»
«Просто – блеск!» - говорит, сам любуясь украдкой,
Как мерцают стрекозьи прекрасные крылья.
Ему нравится вечером сесть на пенёчек
И под пенье лягушек в ближайшем затоне
Сочинять к недописанным парочку строчек,
И придумывать сказку о маленькой пони.