1
Ниточка тонкая почерка в серых клеточках
школьной тетради – поверх типографской краски…
поверх костра – из сосновых, берёзовых веточек,
где всё и кончается – без вымысла, без огласки –
на всю ивановскую… Без крика – помилуй, Господи! –
только чернильно-шариковым написанием,
что вполне естественно, когда ты в преклонном возрасте…
и в руках дрожание и нервное трепетание…
отчего и строчка – длительна – до сомнения –
в запятых и точках – прерывистое дыхание –
при-дыхание – скрыть нахлынувшие волнения,
чтобы никто из свидетелей – не обратил внимания…
Речь почти невидима, наверное, из-за клеточек,
из-за вмешательства типографии в смысл написанного…
будто бы намекает автору – кто будет следующий
в списке утраченного, то есть – по факту – списанного
со счетов истории… то есть – почти потерянным
вариантом текста – в чернилах пейзаж записанный,
где и оставлен – на всякий случай – до времени –
в школьной тетради – с названием переписанным.
2
Уходит мысль… приходит – вдруг – другая –
по поводу безвременно ушедшей,
скончавшейся за выбеленным краем –
страницы и зимы… пейзаж – безгрешен –
в упоминании… лишь ветки на балконе,
лежащие с утра – наверно – с крыши…
но кто руками их – на белом – тронет! –
не повредив… кто шорох их услышит…
кто чёрно-белый – за решёткой остров
попробует разрушить, чтобы снова
увидеть на снегу ветвистый – просто –
словарь зимы с – так невозможным – словом.
3
Между страницами потерянная закладка из старой купюры –
книгу жена читала… я попробовал тоже, но мне показалась скучной
эта история – двое сидят на веранде и перебирают на пальцах свой
смысл жизни…
Чехов был прав – все должны переехать в Москву! –
в Москве нет веранд и, соответственно, никакого смысла…
а в парках достаточно места, чтобы сажать картошку и плодово-ягодные
деревья…
Чехов был прав! – но лучше жить в Воронеже, на улице Мандельштама,
где никто не спросит – кто он и откуда родом…
и какой бы кривой ни была эта улица на окраине –
на листе бумаги, вдоль клеточек, эта улица написана прямо.
январь 22. 2018 год