Сегодня я танцую дикий танец для мёртвых в заболоченном лесу с увядшими жемчужными цветами, вплетёнными в черничную косу. Меня звала луна и звали тени, встающие из каменных гробниц. Я шла на зов таинственных видений по тонким нитям спутанных грибниц среди огней болотных и туманов, гниющих листьев, голубого мха, как будто бы опоенная маком и вросшая в звериные меха, как в собственную матовую кожу под зеленью муаровых шелков. Мне думалось, что это невозможно: так запросто ходить сквозь тьму веков.
Слетались стаи птиц ко мне на платье и замирали, долетев, мертвы. О чём-то ветер так надрывно плакал, что даже волки принимались выть. Под солнцем чёрным гарцевали кони, блестели тускло всадников мечи. В моих ногах змеился древа корень, а я задула пламя у свечи. Стволы и ветви плыли слишком близко, полыни запах горек и силён, а мне казалось, что я знаю лица, и где-то в сердце бился мотылёк, как будто в клетке из засохших прутьев. Но как ему, несчастному, помочь?
Я танцевала духам на запруде, покуда всюду расстилалась ночь, а на заре вдруг никого не стало, в пыли не видно от копыт следа. И мне пришлось прервать безумный танец, и возвращаться снова в города, покинутые мною в полнолунье, оставленные ради мертвецов. Но только камни серые найду я, а не своё высокое крыльцо. Пророс ковыль сквозь брошенные стены, и кости предков обратились в прах.
Я танцевала ночью, но не с теми, и поняла ошибку лишь с утра.