*
Решето обрастает огнём и водой, так нёбо
умещает в себе, как в мешке новогоднем, утрату
или краба кипящее зренье вшивает предметы
в свой накроенный контур, словно выдохи в оду,
слепоту и иголку в заплату.
Ты же смотришь сквозь мешковину зрачка вот на этот
– предположим – январь, что пока здесь лежит без названья,
где ткачихи-сороки к теням пришивают природы приметы,
а затем разбиваются в эхо меж них, в узнаванье.
Это взгляда горят на снегах, как шрифты, опечатки –
так поленницы между домов спят в зачатке пожара,
где огромного дна решето вынимает потопа –
из воды ледяной – до Коцита промёрзщее, жало –
назовём его – жалость к себе (состоит из отточий)
или, скажем, ковчег слепоты (от избытка поклажи) –
всё одно и поток, и горение будут неточны
а потом и не вспомнишь (сквозь них совершившейся) кражи.
Только пропуски делают ход изнутри человека,
это небо холодное, словно идёшь нараспашку
по местам нераспознанным, что быть их приметой
становясь всего больше, себя разверзая, как пашня.
(15-16/01/2018)