Ветром жестоким израненный парус
Выцвел и полон огромных прорех.
Так и душа вот - грехом пропиталась,
Тысячу раз порвалась, истрепалась,
Ноет и просит покоя у всех.
Пальцы матросские мнут парусину,
Штопают иглами ветхую ткань.
Бархат вечернего неба малинов,
Солнце в воде уже наполовину.
Лодка швартуется. "Боцман, табань!"
Тихо качается судно на рейде,
Рады команде в порту кабаки:
"Телом продажным, красотки, согрейте!
Эй, музыкант! Поиграй-ка на флейте,
Грязным куплетом бродяг развлеки!"
Утром в тяжёлом похмельном надрыве
Им выбирать из глубин якоря,
Боцманской дудки терпеть переливы,
Грезить о пиве, о той, что красивей
Всех на земле, что простит, не коря...
Парусник с грузом кайенского перца
Снова уйдёт бороздить океан.
Ждут драгоценный товар иноверцы.
... Что ж ты беснуешься, глупое сердце?
Парус заштопан, и шкипер не пьян.
Слышен размеренный скрип такелажа,
Тускло мерцает фонарь кормовой.
К вечеру в теле приятная тяжесть...
Спета команда, и каждый отважен,
Встал рулевой за штурвал не впервой.
Но на душе всё сильнее тревога!
Дыбится шерсть корабельного пса.
Шквал налетает! Осталось немного...
Мачты качаются. Вспомнили Бога!
... Зря пожалели сменить паруса!
Волны, играя, обломок бушприта
Вынесут утром на берег чужой.
Канет в пучину корабль разбитый.
Толстый купец в Сити плюнет сердито
И перекроет убыток маржой.
Где обретут свой покой горемыки -
Души пропавших, не ведает сам
Добрый Отец и Господь наш великий.
Мечутся чайки в отчаянном крике,
Что-то поведать пытаясь волнам...