Маленький посёлок в семь бараков
спрятался в столетнем сосняке.
В Светкиной квартире снова драка,
Барсик на цветном половике.
Видимо, у отчима получка,
хряпнул барматухи и в мордас:
"Ах ты проститутка, ах ты сучка"
и, короче, матом без прикрас.
Дня так через два у них всё в норме.
Как по мне, так отчим этот гад.
Мать её притаскивает корма,
булочки "московские" отпад.
Длинный коридор, тазы, верёвки.
- "Свет, ну ты готова? Поскорей."
Булочки жуём до остановки
школьного и кормим снегирей.
В азбуке эстонской на картинках
Лейли, Лайне, листья, грабли, клён.
В сердце будто ёкнула дробинка:
"надо ж, имя мамы средь имён."
Вдруг на парту падает записка
"Я тебя люблю. Садись со мной".
Но весна была ещё не близко,
а пока, на школьный и домой.
Снегa выше крыши и колена.
Первая проложена лыжня.
Солнце замещается Селеной
на исходе сумрачного дня.
А в лесу воронка на воронке,
год от года меньше глубиной,
отголосок долетает звонкий:
фриц на бронетехнике с войной.
Староста, кажись, был Амнуэлем.
"Бабка, шнэля млеко, хэндэхох!"
Звери. Холод. Адские метели.
Я надеюсь, немец этот сдох.
Тут опять трескучие морозы,
и в печи затопленной брикет.
А в петле на старенькой берёзе
Светкин отчим бросил этот свет.