Он ехал у края, почти у дороги,
Ногами болтая выхлоп и пыль.
Он ехал с запада - там тревоги.
И вёз его старый автомобиль.
У самого края досок и шин,
Готовых вот-вот остановиться,
В городе не было больше машин,
В городе некуда больше садиться.
Не по билетам давали место,
Даже богатых сбивали с ног.
А его посадили, он "мало весил",
Мать попросила и Бог помог.
Где-то вдали на окоп искорёженный
Падал солдат, покупая миг.
А по дороге, забытой и брошенной,
Ехал испуганный грузовик.
Он ещё не знал, что когда говорят:
"Встала машина, Много народа",-
Надо слезать на смерть.
Ему было два, да ещё два, да ещё два года.
Каких-нибудь шесть лет!
Зачем, от кого и куда ехать?
И кто такой "немец-гад"?
Но только он слез: "Если мест нету,
Я и остаться рад".
Словно автобус на остановке
Замер, забылся, не в силах вздохнуть.
И те, кто сидел и молчал неловко,
Тоже встали и вышли в последний путь.
И снова его на край посадили,
Хоть стало просторней - пустей стало.
И он поехал, а сзади бомбили,
И целого счастья было мало.
2015
Похожая история произошла с моим дедом, но ему тогда было 12 лет. В июне 1941 года он поехал вместе с дядей на Смоленщину - родину родителей. Его дядя смог эвакуироваться, так как у него был военный билет, дед эвакуироваться не смог, попал в плен, прошёл все круги ада: насилие, рабский труд в Прибалтике. Пока колонну гнали в Германию, тех у кого нашли вшей заживо закопали в землю. Ему повезло, он оказался в крайнем ряду, и как только немцы ушли, местные их откопали. Он смог вернуться к родителям в Москву только в конце войны.
Я хотел подарить этому маленькому мальчику другое детство, поэтому написал стихотворение со счастливым концом.