Под стук колес, под уходящий день,
Под таянье устойчивого плена,
Черствело сердце. Рухнуло с петель,
Что жизнью было, но что жить хотело.
Был лязг железной, серой колеи
Так безнадежен и подобен вору.
Он умыкал сокровища мои,
В кутузку гнал, согласно приговору.
Что оставалось? - Опиумный дым.
Он едкой гарью глаз моих касался.
А за окном платочком голубым
Махал перрон и счастьем назывался.