;
ЕЛЁНКА
Много лет назад, эту историю нам, десяти-одиннадцатилетним детям, поведала Голикова Марфа Митрофановна, мать моих друзей детства. Её давно уже нет, но память о ней жива в её детях, да и в воспоминаниях всех, кто знал её, ДОБРЕЙШЕЙ ДУШИ ЧЕЛОВЕКА!
Это произведение я посвящаю её памяти и моей малой родине: городу Жуковка Брянской области, где жили, живут и будут жить добрые, трудолюбивые и очень хорошие люди!!!
I
В овраге шум ручья,
Наполненный чудес.
Те чудеса храня,
Весною дышит лес.
И свежий ветерок
Ласкает и манит,
Теплом запасся впрок.
Но снег ещё лежит...
Колючая сосна,
Иголки распушив,
Устала ото сна,
Знай, пляшет от души!
В заботах гордый грач,
И верба расцвела,
Берёзонька, не плачь,
Ты хорошо спала.
Мороз давно не тот!
Лишь по утрам шалит.
Весна! Весна идёт!..
Нам душу веселит.
* * *
Нещадная плётка коня подгоняет...
«Не долго, дружище, потерпим пока...»
Намокла от пота подпруга тугая,
Впивается в кожу, натёрла бока.
Вдруг лошадь ввалилась по брюхо в речушку,
Весною бывает... Такие дела.
Немного совсем до заветной опушки...
Седок спрыгнул в воду, схватив удила,
Топор от седла отстегнул, что есть мочи
Кромсает сырой и предательский лёд.
Скакун тянет к берегу, вырваться хочет…
Рука держит крепко, шалить не даёт.
* * *
Василий, Василий... Мать часто рыдала,
Отец тебя проклял, в могилу ушёл.
Землянки, овраги, тайком сеновалы…
Добычею бабы с разрушенных сёл...
В одном из набегов увидел Елену,
Почувствовал он, что на веке в плену.
И банду увёл – те кричали: «Измена!
Богатый был куш! Ваське шею свернуть!» –
Но те крикуны долго не протянули –
Во рту стало меньше намного зубов,
И ночь простояли, без смен в карауле –
Свиреп атаман и не любит он слов.
* * *
Огонь набирал помаленечку силу,
От шкуры шёл пар, становилось тепло,
И так понемногу, размяло, сморило…
«Назавтра нагоним, делов-то всего...»
Василий напрягся – конь фыркнул тревожно...
Немного в сторонке вдруг треснул сучок.
Мужик он бывалый — в лесу осторожен.
Всхрапнул, повернулся и дальше молчок...
Был рядом не зверь, зверя б конь напугался,
То был человек, и вонюч за версту,
И не новичок, с пониманием крался,
Да жался в кустах, уходя в темноту...
За ёлкою, рядом и нож приготовлен,
Осталось удар нанести... Только вдруг...
Навстречу кулак – эхом в ельнике стоны...
«Ты ль это, Афоня? Ну, здравствуй мой друг».
II
Проснётся Ярило –
Заплачут снега.
Весеннее утро –
Поля в жемчугах!
И словно перины,
Плывут облака…
Ну, как на смотрины,
Румяны слегка.
Нет в мире прекраснее
Первых лучей,
В них нежится счастье
И песни звончей!
* * *
С улыбкою солнышко глянет в окошко,
Согреет проснувшихся в роще дроздов,
Дверь скрипнет противно у старой сторожки,
И лязгнет, как выстрел, железный засов.
Поодаль две девки кур щиплют и моют
В глубоком ушате водой из ручья,
Ох, нет спозаранку сегодня покоя,
Готовятся к свадьбе... Но свадьба-то чья?
Хозяйские дочки, Наталья с Еленой.
Наташа постарше. Быть может она?
Да что здесь гадать? Всем известно – Елена
Ну... так хороша!.. Как берёзка стройна...
По осени свадьбы в округе играют,
Весна, вроде как, не для свадеб пора…
Наш барин с чудинкой, и все это знают,
Никто с ним не спорит, тем паче с утра.
Хозяйка – та тоже упрямая дама,
И слова не даст вам сказать поперёк.
В постели подолгу... Не может встать рано,
А встанет – спасайся! – ходячий упрёк.
Хозяйство справляет дородная Глаша,
Все люди при деле, без дела – ни-ни!
Юродивый Филя лишь по двору пляшет,
Но Глашка его одного не бранит.
III
Пейте квасу! Пейте квасу!
Там, где правда – там беда,
Не снимайте люди маски,
Не снимайте никогда.
Пейте квасу! Пейте квасу!
Ох, ядрён! Кудрява вошь!!
Хороша жизнь только в сказке,
Ну, дурак я, что возьмёшь?..
Пейте квасу! Пейте квасу!
Позови! – Спляшу для вас!
Жизнь одна сплошная пляска:
Всё вприсядку, да не раз...
Пейте квасу! Пейте квасу!
Рано поутру приду,
Всё раскрашу красной краской,
Обману-ка боль-беду.
Пейте квасу! Пейте квасу!
Что прошло – то не вернёшь!
И скажу вам без прикраса:
Если есть – не обойдёшь...
* * *
Деревня – сама по себе неказиста:
Две дюжины хат приютилось всего.
За полем – овраг, речка, берег лесистый,
Пониже, в задворках, к оврагу гумно.
Солома на крышах провяла немного,
И нет на завалинках снега уже,
Вот только раскисла, размякла дорога,
Ручьи побежали, болтают в меже.
Вдали, на отшибе, с версту, может боле,
Прижался к опушке надел в стороне.
Дорога ведёт напрямки – через поле,
Дымок над трубой и лучина в окне.
Изба, как игрушка, с отборного леса,
Просторный сарай и конюшня при ней.
Душистое сено лежит под навесом.
Хозяйство справляют пять дюжих парней.
Погодки-братья, мужики – загляденье.
В кулачках в округе им равных-то нет!
Им в радость заботы, работы весенние,
Встают, как обычно, на зорьке – чуть свет.
А мать у печи – сыновья будут сыты.
Эх, жалко отец не дожил до сих дней,
Три года лежит на погосте зарытый,
Он очень любил и жену и детей...
Подался «на белку» с хозяина сыном…
Подранок-шатун тихо вышел с борка.
Рогатины нет, успел нож только вынуть,
Зарезал медведя и спас барчука.
Ценой дорогой семье вольная стала:
Медведь поломал, долго он не прожил.
Надел сыновья обживали, пахали,
Их с раннего детства отец приучил...
IV
Утро расплескало мёд,
На поля на хаты,
Собирается народ,
Будут ехать сваты.
В небе гуси на крыле,
Скоро на охоту,
Слава матушке земле,
За её заботу,
Кормит, поит и растит,
Труд наш уважает,
Всё поймёт и всё простит,
Шлёт нам урожаи.
День сегодня – благодать,
Хата на распашку,
Надо с подпола достать
И грибки, и бражку...
* * *
Отборное сено уложено в сани.
Торопит, грызёт удила коренной,
Дуга расписная звенит бубенцами,
Скажи только «Но!» – и помчится стрелой.
Братья, как положено следом верхами,
А матушка с Ваней на тройке лихой.
Жених очень счастлив, подумайте сами,
Ему станет Лена сегодня женой!
Слышь?.. Звон бубенцов над проснувшимся полем.
Противится ветер — бьёт в грудь рысаку,
Но тройка летит, словно птица, а подле
Все четверо рядом на полном скаку...
А девки с утра сундуки теребили,
Румянили щёки таясь – бураком,
Сапожки одели, онучи сменили,
Подмазали брови, глаза – угольком.
Не видано дело, в беспутном апреле
У каждых ворот лавка с брагой стоит,
Гуляли ж в «престольный» – на прошлой неделе…
На улицу вышли – бубенчик звенит.
Проехать не дали, везде перетяги,
Дорогу закрыли, – без рюмки нельзя!
Одни в зипунах, а другие в сермяге,
Так дань за проезд собирают друзья.
* * *
Сегодня ранёхонько барыня встала,
Дворовым мешает, бранится, ворчит,
Глафире её только не доставало…
Но нечего делать, в поклоне молчит.
А барин – чего-то заморского тяпнул,
С утра песняка затянул на весь двор.
Добавил ещё, с удовольствием крякнул,
И с Филей завёл, как всегда, разговор...
V
Костёр кучерявится струйками дыма.
На тёплой валежине двое сидят:
«Не ты ли в протоке, в излучине вымок?
Туда я подъехал чуть-чуть погодя.
Нежданно, Васятка, тебя снова встретил,
Я думал чужак здесь костёр разводил
Нет больше ватаги, а нам мало светит», –
С нескрытым испугом Афоня твердил.
«Плевать я хотел на ватагу и волю,
Давно всё забыто и порвана нить.
Откажешь – израненным волком завоешь!
Ведь знаешь, со мною не надо шутить...
Я долго скитался и многое видел,
А Ленку, как видишь, ещё не забыл.
Во мне затаилась большая обида,
И где бы я не был, везде зверем слыл.
Теперь не смогу больше жить без Елены, –
Безрадостны дни, как в степи ковыли.
Остался один я с конём своим верным,
Ненадобно «братец» без толку скулить».
«Нет я не скулю, ты подумай, дружище,
Ведь Ленка с Иваном, и свадьба на днях!
А лучше, чем он, ты бойца и не сыщешь,
Сильнее его нету в наших краях.
Не спорю, ты тоже силён, но есть братья,
Нам с ними тягаться совсем не резон.
Хотел бы, Василий, коняку забрать я,
А то ненароком возьмут нас в полон.
На дыбе никак не хочу сделать «дуба»
А встретиться с Ванькой – помилуй Господь...
В петле на берёзе болтаться не любо...»
«Ну, нет, не спеши, я сказал же погодь!..
Вдали бубенцы заливаются в поле.
То тройка… К невесте поехал, небось.
А мы-то леском, чтоб не видно с околиц,
На ихний надел... Ну, ты хныкать-то брось!»
VI
Пейте, братцы, что покрепче,
Забубёна голова!
Вдруг проснулись разом черти,
Всё на свете трын-трава!
Пейте, братцы, нынче праздник,
А какой? – Не знаю сам…
Приходил к нам ночью странник,
Кровь стекала по усам.
Пейте, братцы, не стесняйтесь,
Берегитеся огня!
Лишь один дурак остался
Здесь, в усадьбе, – это я!
* * *
Ну барыня!.. Так и сияет в обновах.
И барин сюртук «что получше» надел.
Сватов привечать с хлебом-солью готовы,
А он ещё рюмочку выпить успел.
Жена догадалась, но виду не кажет,
Ковригу и соль завернула в рушник,
Так Глаше сказала «спасибо»... что даже,
Услышав, у Фили отнялся язык!
И тройка во двор с перезвоном весёлым
Влетела, полозьями вздыбила снег.
У чистого встала крыльца, на котором
Хозяин с женою… И Филя успел.
Неделю назад рукобитие было,
Обряд не нарушен, всё – как у людей,
А в горнице стол скатертями накрыли,
Готовились к пиру. Заждались гостей.
Скрипит под ногами Ивана ступенька,
Братья вместе с матерью чинно вослед...
Но тихо, загадочно, что-то за стенкой,
Там ждёт – не дождётся известный секрет...
Пора бы и в церковь, туда путь не близкий,
Шубёнку накиньте, пока что свежо...
К полудню дороги совсем пораскисли,
Да поп в нашем храме лампадки зажёг...
VII
Пейте, пейте, веселитесь,
Свадьба нынче - не игра!
Дурака-меня простите,
Выпил лишнего с утра.
Пейте, пейте! А за полем,
Развлекается петух,
Его выпустил на волю,
Общий наш, давнишний друг.
Я боюсь его, ребята,
Спрячьте вы меня в чулан:
Он давно наш враг заклятый,
И на свадебку не зван!..
* * *
Блаженный-то наш стал черней приисподней!
Его девки гладят утешить хотят,
Он плачет трясётся, калика господень,
Глаза слёзно с ужасом в небо глядят...
Недавно совсем он был парнем весёлым,
Хоть пришлым дразнили - любили его,
Трепал постоянно, что был в граде стольном
И зрел очень близко царя самого.
Набег тот разбойный, как мог бился Филя,
Чем в руку попало, а то кулаком,
Но чья-то дубина на землю свалила,
Он кое-как выжил, но стал дураком.
* * *
Выходят — нет ветра, но пред образами
Потухло, негаданно, пламя свечи...
«Смотрите, к нам всадник несётся краями,
Махает рукою и что-то кричит!..»
За гриву держась, без седла и уздечки,
Влетает в усадьбу мальчонка Захар:
«Где дядька Иван? Ихня хата, как свечка,
Горит! Полыхает! Рятуйте! Пожар!!!»
И птицей гнедые, и полные сани...
Кто был, мужики на господских возах...
Гуляет у леса весёлое пламя...
Елена молчит, только слёзы в глазах.
Ох, воет скотина в закрытом сарае,
И мёртвый кобель, в брюхо воткнутый нож,
Старушка Авдотья беззвучно рыдает:
Сгорела в амбаре пшеница и рожь.
Скотину спасти, слава Богу, успели,
От хаты осталась лишь печка с трубой…
Вот так в одночасье мечты все сгорели.
«О Боже, за что? В чём вина пред Тобой!?»
Авдотья чуть слышно шептала: «Василий
С Афонькою вместе, антихриста два,
Знать зря говорили, что «ирод» в могиле,
Сама-то живою осталась едва…»
VIII
По талому снегу, кругом, без дороги,
Ведут за собой лошадей вповоду.
Замёрзли, конечно, промокшие ноги,
Но главное, чтобы не быть на виду!
Ворота открыты. Вошли молча злыдни,
Коней привязали, никто их не ждал.
И даже Игната в каморке не видно,
Наверное, тоже тушить ускакал...
Таясь – на крыльцо, дверь открыли без скрипа,
В передней темно, тишина, никого...
Вдруг хруст под ногами – посуда разбита,
Навстречу хозяин: «Вы кто? Вам чего?..»
Нож в сердце вошёл, барин даже не вскрикнул,
И на пол упал. Загремел табурет...
Стекло задрожало от бабьего писка,
Но вдруг кочергой кто-то стукнул в ответ
И ахнул не ждавший такого Афоня,
Воткнулась ему кочерга в правый глаз,
Катается по полу, воет и стонет,
Вдобавок гремит опрокинутый таз...
Юродивый встал перед Васькой огромным,
Схватил возле печки стоявший ухват.
«Ах, ты ещё жив?.. Старый... старый знакомый,
И что-то я вижу не очень мне рад...»
Древко пополам, знамо силы не равны,
И Филя обнял чисто вымытый пол,
Горячей струёю кровь брызжет из раны,
А изверг хохочет, сжимая топор...
IX
Пожар потушили – черно пепелище,
Дымы уползают, прижавшись к земле.
«Беги – не беги, в преисподней отыщем,
Помилуй нас Бог, ему не уцелеть...»
В руках по рогатине, как на медведя,
С деревни пришли помогать мужики:
«С тобою, Иван, мы друзья и соседи,
Нам дома сидеть ну никак не с руки!»
«Спасибо вам, други, нужна будет помощь!
А Ваську нам надо в вечор обмануть…
Захарка, за балкою вырубку помнишь?
Идите по следу, к ней надо свернуть».
X
Солнце на закате –
Срезанный бурак...
Плохо это, знайте,
То недобрый знак.
И морозец колкий
Воротился в лес,
В инее иголки,
Синь ушла с небес.
Вечереет. К ночи
Цвет не различить,
На Земле порочной
Живы палачи...
* * *
«А... Так я и думал, со следа-то сбились,
На вырубку с дуру свернули они,
Удача от Ваньки совсем отвернулась...
Последний разок на придурка взгляни».
Но рот у Елены тряпицей завязан,
Мычит, приторочена крепко к седлу,
Бандюга смеётся: «Они там увязнут,
И нас теперь точно вовек не найдут».
А ночь разлеглась, но Василий, как леший,
Уверенно рысью трусит по тропе,
Другой бы за сук зацепился и пеший...
«Придётся, подруга, тебе потерпеть».
Луна поднялась, заиграла тенями,
Лес сказочным стал в этой неге ночной,
Елена, как кукла, зажата ремнями,
Глаза лишь наполнены жгучей слезой.
На холм поднялись, тут конечно светлее:
Могучие сосны в разбежку стоят,
Луна безразлично на землю глазеет,
И звёзды, как угли в кострище, горят.
«Вот здесь мы сегодня с тобой заночуем», –
Ремни развязал, снял с седла, словно куль.
Афонькина лошадь, свободу почуяв,
Хотела украдкой в сторонку свернуть.
По морде удар – конь слегка покачнулся.
Василий его больше трогать не стал.
Подбросив к сосне полушубок, вернулся,
Распутал Елену, и рот развязал.
Она не смогла ни сказать, ни ответить…
В овчину уткнулась, нет сил закричать.
В ушах гулкий шум, в глазах ненависть светит,
В висках молотки беспрерывно стучат...
XI
Жаворонок у опушки –
Надрывается, браток.
Нет пока ещё кукушки,
Соловью не вышел срок.
Под зарю и ветра речи
Спят дубы-богатыри,
Разбегается вся нечисть,
Колдуны и упыри.
Утро сватает надежду,
Верою одарит нас,
Нет того, что было прежде...
Луч проснулся и погас...
* * *
«Ну, хватит реветь, жизнь хорошая штука,
Уедем с тобою, вовек не найдут…»
«Не думай, зверина, с тобою жизнь - мука,
Не нужен такой мне вонючий хомут!
И как не беги, Ваня всюду достанет.
Такому отребью, как ты, – не уйти!
И знай же, не будет, злодей, состраданья!
Отпустишь, урод, хоть хоти — не хоти».
«Ха-ха, размечталась, теперь взятки – гладки,
Как ветер я в поле, а ты – не гунди!
Вмиг Ваньку забудешь, всё будет в порядке,
Богатая жизнь ждёт тебя впереди!
Вдруг снег за спиной заскрипел и Василий
Вокруг повернулся – Иван перед ним:
«Ох долго ты бегал, урод, от могилы,
Вести разговор нам придётся одним...
Пришёл час ответа, зверюга постылый,
Отпустишь Елёнку – так сможешь пожить!»
«Не надо, Ванятка, немного остыл бы,
Ведь за упокой поп ещё не служил!..»
Ножи засверкали в руках у обоих,
Здесь жизнь была ставкой в смертельном бою.
У Васьки плечо вдруг окрасилось кровью,
В висках кузнецы непрестанно куют.
Удар мощный в челюсть – бандюга в сугробе,
На снег с бороды кровь ручьём потекла,
Горела в глазах неприкрытая злоба.
Иван же над ним нависал, как скала.
В лесу три судьбы разыгралися в прятки,
Что будет потом не подскажет ладонь, –
По острому лезвию ходит разгадка,
Пылает над снегом безумья огонь...
«Нет! Девка не станет ничьею женою...»
И ойкнуть бедняжка уже не смогла.
Нож послан был точно умелой рукою...
Она улыбнулась... На снег прилегла...
...Не время – а дёготь... Тягучим вдруг стало!
Как медленно лошадь пустилась в галоп,
А ноги и руки – их цепью сковало...
Иван даже тронуться с места не смог.
XII
А над полем жаворонок
Прославлял тепло!
Ой ты, русская сторонка, –
Жить в ней повезло.
Над проталиною травка,
Зеленью горит,
Жизнь пуглива, словно славка,
Раз – и улетит.
Тут, где нет пути-дороги,
Сказочки живут,
Пляшут ветры-недотроги,
Облака плывут.
Счастье под руку с несчастьем
Вместе – не разлей…
Солнце мирится с ненастьем.
Всё, как у людей.
* * *
Но рано Василий свободу почуял,
Десятка шагов он не смог проскакать,
Вдруг сильные руки схватили за сбрую,
Упал мордой в снег, и прижали – не встать.
Рычал, извивался и брызгался рвотой.
Как бешеный зверь, ощетинился весь.
Внизу пел ручей под холмом у болота,
А солнце тепло разливало с небес.
Под солнечным светом вершины все в злате,
И клин лебедей над холмами кружит.
О люди услыште! О люди узнайте!
Один из них падает, крылья сложив.
XIII
Над Леной с отцом и над Филей в светёлке,
Старухи умело пришли голосить,
Игнат нарубил много лапника с ёлки,
Гробы приготовят – с утра хоронить...
* * *
«На кого ты нас, Лена, покинула...
Жизнь отнял твою изувер-бандит.
Не успев налюбиться, ты сгинула…
Поделом ему, под холмом лежит!
Не забудем тебя, наша милая,
Наша милая, свет звезды ночной,
Ты хотела жить, быть счастливою,
Молим Бога мы, чтоб Он был с тобой.
Похороним тебя с твоим батюшкой,
Он погиб, тебя защищаюче,
Извелась совсем твоя матушка,
О тебе скорбим, горько плачем все.
А внутри у нас порвалася нить,
Виноватые перед вами мы,
Как же нам теперь станет плохо жить,
Горе липкое ввек с себя не смыть...
Пусть же примет Бог твою душеньку,
Непорочную… ой, невинную…
Жизнь твоя была вдруг порушена,
Ты со света безвременно сгинула...
* * *
На мокром снегу лежат лапы еловые,
Последние в жизни отметив следы.
А ног не поднять, словно гири пудовые
Невидимый кто-то к ногам пригвоздил...
Иван подошёл, когда все попрощались,
Горсть мёрзлой земли он на гроб положил.
Могучие сосны чуть слышно шептались,
Один в небе лебедь над лесом кружил.
Вот холм опустел, у могилок лишь Ваня,
Стоит прислонившись к ближайшей сосне,
Пора бы идти, скоро вечер настанет,
Закат улыбнётся пришедшей весне...
* * *
К утру вышел к озеру... Как – не заметил,
Плакучие ивы в округе растут.
А в небе кружит молчаливый свидетель...
Убрёл от дороги почти на версту.
На льду мёртвый лебедь –остывшее тело,
Кровавая капля в глазу, как слеза.
А солнце весеннее молча смотрело,
И плакали в храме пустом образа.
* * *
Разжал он кулак: на ладони играют
Два солнечных зайчика, два огонька.
Слезинки невольно глаза наполняют,
И дрожь появилась в могучих руках.
Колечки, колечки горят золотые,
Жгут руку огнём – так, что не удержать.
«Никто вас одеть не посмеет отныне!
Прими озерцо, тут на дне им лежать».
Не бросил, а бережно в лёд положил он…
Они ещё пуще вдруг стали сиять,
И словно живые друг с другом сложились,
А льда, как и не было – водная гладь.
Шипение, грохот и треск над Десною,
Пошёл лёд вздымаясь, круша берега,
Такое сбывается каждой весною,
Вскрывается речка, затопит луга.
Но, что-то сегодня река свирепеет,
Такого не видел никто, никогда:
Вода прибывает, ломает деревья,
К домам подбирается – просто беда!
И как ниоткуда – огромная туча
Вмиг небо закрыла, рычит зверем гром,
А ветер взбесился и злобно канючит.
Не кончится, видно, всё это добром...
ЭПИЛОГ
На рыбалку мы конечно,
К «Золотым кольцам»,
Не на озеро, на речку,
Там клюёт, пацан.
Ручеёк с «Колец» сбежавший –
Падает в Десну,
Там ручейник есть, козявка*,
Можно на блесну…
Не на зорьку, на ночёвку,
Сала взяв шматок,
Удочки, кукан с бечёвкой,
И червей чуток…
Дедовы штаны на вате, –
Будет потеплей!
Ну давайте-ка, ребята,
В лодку побыстрей!
* * *
Звучат на Елёнке сегодня гармошки,
Девчата в сугробе – снегурки в лесу,
Наш праздник – на славу! Какой день хороший!
Блины со сметаной! Сто грамм поднесут!
Сапог на столбе – доберись-ка, попробуй!
Померяйся силой, ну, коли силён!
А хватит ли духу нырнуть нынче в прорубь?...
Ярило смеётся и Он удивлён!
Гуляет здесь Жуковка вместе с Жуковкой,
Встречают весну, провожают «зиму»,
Костёр на поляне – грызёт ствол ножовка,
Названье «Елёнка» – привыкли к нему...
В мешках пробежим! Лихо «русского» спляшем...
А в небе два облака, словно глаза,
Сгрутинкою смотрят на праздники наши.
Да только к застолью позвать их нельзя…
Потом в лебедей превратились напару,
И крылья расправив над нами летят.
Кровавый закат здесь невиданно ярок,
И как-то особенно он жутковат...