Часть 1
Руины принадлежали Джулу и Эмили безраздельно многие и многие годы, с того момента, как духи вдруг осознали себя, и по-другому не могло быть. Дикий буреломный лес вокруг, без конца и края. Летом — зеленый, наполненный птичьим щебетом и копошащейся разнообразной звериной жизнью, зимой — пустой и замерзший под белым рыхлым снегом. Глубокая, извилистая речка с осыпающимися песчаными берегами.
В лесу водились лоси, олени, зайцы, белки, волки и лисы, а еще — медведи, изредка забредающие к реке половить рыбу. Джул и Эмили их не боялись — медведей не интересовал ни древний поселок старателей, ни обитающие в нем бесплотные духи. Ведь привидения не пахнут и их нельзя съесть.
На этот раз к реке вышла самка с двумя детенышами. Медвежата, смешные неуклюжие пушистые мячики, прыгали вокруг матери и играли друг с другом. Похоже, они родились около двух месяцев назад. Семейство обещало развлечение, и заметивший его первым Джул очень обрадовался.
— У-у-у… — простонал он зловеще — ведь духи не умеют стонать не зловеще — слетая с ветки сосны, на которой сидел с самого рассвета, встряхнул в воздухе призрачный подол развевающейся по ветру белоснежной рубахи и помчался звать Эмили.
К реке они вернулись уже вместе, по дороге споря.
— …а я утверждаю — лучше видно с дуба! — подвывала Эмили, размахивая широкими рукавами своей рубахи — не менее белой, прозрачной и призрачной, чем у Джула. — Полетели на дуб!
Джул не соглашался. Отнюдь не потому, что Эмили ошибалась — из упрямства.
— Нет, — твердил, мотая растрепанной, просвечивающей на солнце головой и зловеще бряцал толстой ржавой цепью, разумеется, призрачной. — С сосны лучше! Я больше люблю сосну!
Порыв ветра едва не унес обоих духов в сторону леса, и те поспешили к ближайшему дереву.
— Оу-у, оу-у-у… — причитала испуганная Эмили с подвывом. — О-у-у-уууууу…
— У-у-у… — вторил подруге тоже испуганный Джул. — О-о-у-у-уыыыы…
Услышь издаваемые ими звуки кто-нибудь из людей, намочили бы штаны и убежали без оглядки. Но в округе лет, примерно, двести не имелось ни единого человека…
Добравшись до дерева — не дуба и не сосны, старой березы — привидения юркнули в его густую крону и облегчением заколыхались.
— Вон они, — сказал Джул, указывая рукой вниз, на берег. — Славные!
Эмили смотрела, широко распахнув мерцающие незаметной при свете дня зеленью глаза, и кивала. Сейчас в духине не было ничего зловещего — просто облачко отливающего перламутром тумана застряло между березовых ветвей.
Взявшись за руки, Джул и Эмили, улыбаясь, наблюдали за медведицей и медвежатами. Мохнатая мать возлежала на травке у воды, задрав мощные, когтистые лапы, в ее пузо уткнулись носами малыши — сосали молоко. Мирно, спокойно и тепло. Замечательно.
Насосавшись, медвежата устроили возле матери игру в кучу-малу, рычали, кувыркались и боролись, потом устали, повалились тут же и уснули, обнявшись. Межведица нежно облизала обоих, поднялась и, пофыркивая, побрела к воде. Она собиралась порыбачить.
— Оу-у-у! — вдруг подвыл Джул, тыкая призрачным пальцем куда-то в горизонт. — Эми, смотри! Там… там дым!
Эмили вздрогнула и задрожала.
«Неужели пожар в лесу? — подумала духиня и трагически — как, впрочем, и положено порядочному привидению — заломила пальцы. — До нас бы не добралось»…
Она оттолкнулась от ветки, на которой стояла ранее, и взмыла ввысь. Защурилась на стелющийся по ветру дым.
«Непохоже на лесной пожар! — решила, вглядевшись. — Слишком мало дыма. Неужели… Люди?» — И испугалась так, что едва не рассеялась.
Людей не существует! Когда-то существовали, но вымерли, везде-везде и все-все-все, в мире есть только она, Джул, лес и зверье. Иначе почему за почти двести лет никто из них не выходил к поселку старателей?
Страшно.
— Я домой! — заунывно провыла духиня продолжающему прятаться в листве Джулу и умчалась, не дожидаясь ответа
Джул не маленький и прекрасно знает, где ее найти. Авось не заблудится, в трех-то домишках.
***
Достигнув поселка, Эмили направилась к самому наименее разрушенному домику, невесомо впорхнула в одно из его окошек и спряталась в том углу, над которым сохранились остатки крыши. Дрожала, стенала, душераздирающе вздыхала. Духиня очень боялась и предчувствовала грядущие изменения привычного жизненного уклада.
Вскоре к ней присоединился Джул.
— Чего трясешься, глупая? — провыл он, бряцая цепью и выбивая зубами испуганную дробь. — Людей не существует!
Эмили вежливо покивала другу, соглашаясь для виду.
«Если людей не существует, — размышляла, — то кто тогда жжет в лесу костер? Звери?» — Духине не верилось в подобных зверей.
— Я должна слетать и посмотреть, — сказала она Джулу замогильным голосом. — Тут недалеко и ветер дует в нужную сторону. Ты со мной?
Перебирающий звенья цепи Джул помолчал и неохотно буркнул «да». Дух стыдился перед подругой за свой страх. — Но не прямо сейчас, — добавил он и жалобно подвыл. — Ветер слишком сильный, вернуться не сумеем.
Эмили небрежно отмахнулась от возражений рукавом.
— Трус, — фыркнула с пренебрежительной гримаской. — Ты просто боишься. Ну и не надо. Я сама прекрасненько слетаю!
Джул приподнялся над полом и заколыхался. Да, дух боялся! Но не признался бы в этом Эмили даже под угрозой развоплощения, ведь без Эмили, один в лесу, он боялся остаться гораздо больше!
— Нет-нет! — простонал бедняга, хватая уже направившуюся к дыре в крыше духиню за рукав. — Постой! Я с тобой!
Миг, спаренное, леденящее душу стенание, оба вылетели наружу и, сразу же поймав ветер, помчались, держась за руки и задевая подолами развевающихся рубах верхушки деревьев, в том направлении, откуда дымило.
Летели и правда недолго.
— Это где-то здесь! — провыла Эмили, внезапно снижая скорость. Ветер попытался потащить духиню дальше, но та воспротивилась, взмахнула рукавами и, подобная облачку, нырнула вниз. Джул последовал за подругой, и привидения мягко опустились в пышную крону раскидистого клена на краю уютной, средних размеров поляны.
Засмотрели вниз.
Верили и не верили. Пугались, дрожали. Там, внизу, суетились, под потрескивание огня, живые, обликом напоминающие духов, только непрозрачные существа, десятка полтора очень юных и трое постарше. Они громко разговаривали, смеялись и делали нечто непонятное.
— Оох, — всхлипнул Джул, задрожал и сполз бы с дерева в особый привиденческий потрясенный обморок, не поймай его Эмили за обвернутую вокруг талии цепь и не верни на место.
— Куда собрался! — злобно рявкнула духиня на друга и прижала его к стволу. — С ума сошел, прямо к ним в лапы?!
Привидения прильнули боками и зарылись поглубже в листву — ужасно, чудовищно боялись и одновременно умирали от любопытства.
Люди существуют. Невероятно. Вот они, шумные и разные, материальные, не кажутся. Получается, не все в мире вымерли, кое-какие выжили и здравствуют и поныне.
Страшно-страшно-страшно!
— Хочу домой, — заскулила Эмили и зажмурилась. Из-под век духини покатились призрачные, мерцающие голубыми искорками слезы. — Ох, ох, Джул…
Джул тоже хотел домой, забиться в их с Эмили любимый уголок под крышей и затаиться в надежде, что люди просто приснились. Дух крепко, по-мужски обнял подругу и забряцал цепью.
— Не бойся! — велел он с подвывом, клацая зубами. — Открой глаза, пожалуйста! По-моему, эти люди довольно милые. Сама посмотри — они же улыбаются!
Эмили не желала смотреть. Плакала, плакала, занавесившись волосами. Ее локоны просвечивали насквозь и ничего не скрывали.
— Домой, — лепетала духиня, — домой…
И Джул поддался на мольбы подруги. Домой. Забыть людей как кошмарный сон.
— Чур меня, — бормотал он по дороге в поселок старателей, сражаясь с норовящим унести обратно в лес ветром. — Чур, чур…
***
Последующие трое суток призраков никто не беспокоил, хоть костер в лесу и продолжал периодически дымить. И каждый раз он дымил ближе и ближе! Люди шли по направлению к поселку старателей. Очень скоро они обнаружат реку и заброшенные руины.
Страшно. Страшно-страшно-страшно!
Эмили и Джул растерялись. Здесь — их дом, здесь они, в тишине и покое, прожили, только вдвоем, почти двести лет. Любовались рассветами и закатами, величием грозовых фронтов, наблюдали за выбредающими к реке животными. И не нуждались ни в каких людях!
Навалят шумной толпой. Доломают на дрова для костров остатки домиков. Набросают мусора. Нет-нет-нет! Ужасно! Где тогда станут дальше жить два бедных духа? В лесу? Непривычно. Да и привязаны они к месту намертво, незримыми, но крепкими нитями — за поселком в овраге покоятся кости их прежних хозяев, мужчины и женщины. Те взаимно убили друг друга давным-давно, в борьбе за золото. Другие же люди ушли, напуганные появлением призраков.
Эмили и Джул в своем не телесном воплощении забыли, что такое золото. Вроде, тяжелый желтый металл, его крупинки люди вымывали из речного песка. Зачем он понадобился людям? Зверье и птицы не едят золота. Вряд ли и люди едят. Непонятно…
…И страшно! Необходимо предотвратить приход новых людей в поселок. Духи помнили, по старому опыту — люди очень боятся привидений. Если видят привидение ночью — бледнеют, отчаянно кричат, машут руками и убегают.
Решено! Надо напугать людей еще в лесу, да так, чтобы уносились прочь без оглядки и никогда больше не возвращались!
Осталось дождаться наступления темноты.
Если бы бедняги знали заранее, кого именно они собрались пугать, наверное, плюнули бы на прогнивший пол домика, их убежища, призрачными плевками и улетели в лес немедленно. Но привидения никогда раньше не видели подростков-скаутов, не подозревали о существовании книг, всемирной сети-интернет и гаджетов.
Глупые и наивые привидения! Современные скауты начитаны, смелы и, пусть и верят в потусторонние силы, но готовы с ними задружиться и вполне могут обидеть маленькое, неправильно себя поведшее беззащитное привидение. Тем более, если этих скаутов собралось вместе аж целых шестнадцать штук и они путешествуют по лесам в сопровождении троих взрослых, опытных воспитателей-походников.
Первым пугать вызвался Джул. Едва на лес опустилась мгла, дух покинул плачущую, дрожащую Эмили и помчался искать людей, ориентируясь на проблески костра. Ловко лавируя между стволов, он вскоре достиг большой, лишенной деревьев прогалины и спрятался за вывернутым из земли корявым, трухлявым пнем.
«Перед пуганием необходимо тщательно рассмотреть людей», — думал. Его мучили сразу и огромный страх, и жгучее любопытво. Когда еще предоставится — и предоставится ли вообще — возможность познакомиться с людьми хотя бы издали?
Призрак разглядывал не замечающих его людей, позванивал цепью и тоскливо вздыхал. Люди, мальчишки, девчонки и трое взрослых, приятных лицами бородатых молодых мужчин, сидели вокруг костра, отмахивались от комаров ветками и пели под аккомпонент гитары хором неизвестную Джулу мелодичную, ритмичную песню.
Многие слова оказались духу незнакомы, но общий смысл он уловил — пели о счастливой, взаимной любви. Хорошо пели, между прочим, с чувством, и нот особо не перевирали!
Короче, Джулу песня понравилась. Дух даже в конце малость подпел, тихо-тихо. И удивился, поймав себя на том, что подпевает. Он прилетел сюда не песни петь, а пугать!
Еще немного погремев цепью — люди в это время завели новую песню, тоже красивую — Джул собрался с духом, сплюнул на удачу через левое плечо, поднял цепь повыше и — явился. Вылетел из-под прикрытия пня, завыл.
Поющие люди резко оборвали пение и в едином порыве уставились на сияющее призрачным голубым светом чудо. Глаза у них стали очень круглыми.
— У-у-у-у-ы-ы-ы! — истошно надрывался Джул, потрясая цепью. — У-у-у-у-у-ы-ы-ы-ы! — и цепью бряц, бряц.
Ответом было пораженное молчание. Жалобно тренькнула струнами уроненная вожатым на истоптанную траву гитара. Потрескивали в костре угольки, где-то ухала сова.
А потом кто-то из подростков пронзительно свистнул, и все трагическое напряжение момента рассеялось предутренним туманом.
— Абалдеть… — протянул тот же мальчишка без особых признаков ужаса, скорее, с восторгом. — Настоящее привидение… Круто! Кому рассказать — не поверят!
И его тут же радостно поддержали вразнобой голоса других подростков. Галдеж получился знатный.
***
Ожидавший совсем иной реакции, Джул резко оборвал вой, смутился, торопливо прикрыл лицо рукавом и шмыгнул обратно за пень.
Он не напугал людей, хоть и очень старался. Он им… понравился! Невероятно…
— Куда ты? — звонко кричали люди, повскакав на ноги и размахивая руками. — Подожди, постой! А селфи?!
Ой, ой, ой… Джул понятия не имел, что такое селфи, и жутко перепугался. Может это какое-то особое заклинание, используемое для ловли привидений?!
Джул не хотел быть словленным! Он — свободный и будет сопротивляться!
«Я понял, — подумал бедняга, дрожа и на всякий случай подбирая цепь, чтобы не гремела. — Я нарвался на непростых людей! Простые люди бы точно убежали!»
Дух помнил нечто смутное о существовании волшебников. Где-то, когда-то читал, в прошлой, человеческой жизни. Да, да. Волшебники, определенно, а дети — их ученики.
«У-у-у, — он беззвучно заскулил, охваченный паникой, стремительно развернулся и кинулся наутек. Спасался. Вслед умчавшемуся прочь призраку свистели, звали обратно.
Страшно, страшно, страшно! Невыносимо, неописуемо страшно!
В старательский поселок Джул ворвался, едва ли не рассеиваясь в полете, отчаянно крича:
— Мы пропали! Пропали!
Эмили ждала внутри их любимого домика. Рубаха и волосы духини красиво развевались и мерцали магической зеленью на фоне замшелой, сырой бревенчатой стены. Сцапав подвывающего, перепуганного друга «за грудки», она хорошенько его встряхнула, пристукнула слегка кулаком по макушке и строго вопросила, с подвывом, естественно:
— Чего ты разорался на весь лес, оглашенный? Что стряслось?
Ну, Джул и рассказал, в подробностях. Как подкрался, как слушал песню и потом явился, и как бурно обрадовались люди. Про селфи тоже рассказал, в надежде, что Эмили знает такое заклинание. Увы, духиня не знала. И про волшебников не читала никогда.
Расплакалась, ломая руки и занавесившись волосами.
— Мы пропали, — вымолвила сквозь рыдание. — Пропали, Джул… И в лесу спрятаться надолго не можем, место не отпускает…
Бедняжка, в прострации, облачком опустилась на пол домика, ломала безнадежно руки.
Ее и Джула опутают заклинаниями, заточат в магическую клетку и увезут из леса навсегда. Закончилась спокойная жизнь на лоне природы. Ох, ох, ох…
Вопреки опасениям духов, люди по темноте так и не пришли. Джул и Эмили провели беспокойную, бессонную ночь, забившись в свой уголок под крышей, стеная и проливая призрачные, но чрезвычайно горючие слезы. Они прощались со свободой и друг с другом.
А потом настал новый день, тянулся-тянулся и иссяк, и с его последними лучами заброшенный старательский поселок наполнился многими человеческими голосами. Мальчишки, девчонки и взрослые не спешили лезть в руины, раскинули лагерь на берегу реки, разделись почти донага и поскакали в воду.
Не искали двух скорчившихся в полумраке разваленного домика, насмерть перепуганных призраков. Резвились на мелководье, ставили палатки, собирали сухостой для костров, разговаривали, шутили и смеялись, доставали полотенца и удочки.
Неужто Джулу примерещилось, и они — никакие не волшебники и не охотники на привидений, раз не учуяли убежища Джула и Эмили?! Ох, ох…
Страшно-страшно-страшно!
И спрашивать не у кого. Только плакать, бояться и ждать, ждать… А все золото проклятое виновато. Не будь золота, Эмили и Джул не убили бы друг друга в прошлом, и на их душах не лежало бы теперь кровавое проклятие!
И зачем людям золото? Металл и металл. Тяжелый, блестит, в пищу негоден. Вспомнить бы… Не вспоминается, бесполезно. Как можно вспомнить что-либо, если вокруг шум, гам, шныряют люди и топориками крушат любимый, старенький домик?
Треск ломаемого дерева оглушил бедных духов. Сверху, грозя обвалом, посыпались куски ветхой крыши.
— А-а-а! — хором заверещали духи, подскакивая, и тут их накрыло обломками.
***
Духи вылетели через завал из гнилых бревен и балок и зависли метрах в двух от земли, отмахиваясь от клубящейся пыли. Светились мистически, колыхались, смотрели на людей загнанными в ловушку зверями. Эмили подавленно всхлипывала. Люди ошарашенно пялились в ответ, молчали.
Наконец один из мальчиков, невысокий и хрупкий, прервал затянувшуюся паузу. Поведя носом из стороны в сторону, он забавно, тоненько чихнул, потер конопатый нос ладошкой, развел руками и немножко виновато протянул девичьим нежным голоском:
— О-о-о… Привет, привидения… Мы, кажется, разрушили ваше жилище… Простите.
Остальные трое подростков закивали, подтверждая — верно, не хотели и не специально, сожалеем. Извинялись явно искренне и не махали никакими селфи, пытаясь поймать духов. Уже хорошо.
Обряженная же в мальчуковые штаны, коротко стриженная русоволосая девчонка продолжила, обращаясь к Джулу:
— А я вас узнала, господин призрак. Это вы нас вчера вечером пугали, верно? Цепка точно ваша!
Расстроенный потерей домика, перепуганный Джул оскалился и завыл, затряс цепью. Подростки попятились, но страха по-прежнему не выказывали, округлили рты буковками «о».
— Настоящее привидение, всамделишное, — зашептались, толкаясь локтями. — Как в кино прямо! Здорово! — Им было интересно.
— Меня зовут Леля, — представилась девчонка. Показала пальчиком на мальчика, стоящего от нее по правую сторону, — это Горя, — на двоих слева, — Олёха и Жека. Олёха — который русый, Жека — который в майке.
Эмили и Джул не знали слов «кино» и «майка» и заморгали. Опять какие-то заклинания? Непохоже, вроде…
Пока оба соображали, мальчишка, названный Горей, подшагнул поближе и выдал:
— Вы нас боитесь, что ли, господа призраки? Не бойтесь! Мы призраков не обижаем, если они на нас не нападают! — и в знак добрых намерений приветливо, белозубо улыбнулся.
Улыбка юного человека добила нежную, до предела напряженную психику Джула. Замогильно глухо простенав, дух взметнул рукава рубахи, кувыркнулся в воздухе и стрелой умчал под прикрытие любимой сосны.
— Неправильные люди! — закричал оттуда с подвываниями, спрятавшись за ствол и бряцая звеньями цепи. — Неправильные! Правильные люди боятся привидений! Не обманете, волшебники! Изыдьте!
Подростки проводили духа недоумевающими ясными взглядами, но за ним не последовали и обратили свое любопытство на оставшуюся, совершенно растерявшуюся Эмили.
— А где ваша цепь? — спросил мальчишка, названный Жекой, поскребывая в каштановом, пушащемся шапочкой кудряшек затылке. — Я думал, цепи всем призраками полагаются, антуражем к образу…
Вновь новое, незнакомое слово, ох…
Запутавшаяся в словах, эмоциях и именах Эмили полупрозрачным облачком опустилась на кучу обломков и потерянно вздохнула. Ее страх перед подростками значительно уменьшился.
Люди они или ученики волшебников, но, вроде, неплохие ребята! Разговаривают вежливо, хоть и непонятно местами, заклинаниями не кидаются, личики симпатичные, смугловатые. Пожалуй, общаться можно.
— Я Эмили, — прошелестела духиня с усилием, посомневавшись. — Моего друга зовут Джул. Мы тут, — она обвела рукой поселок старателей, — живем. Давно. — И обреченно затихла, опустила голову.
Ей хотелось улететь куда-нибудь, оказаться в темноте и вернуть душе утерянный покой. Недалеко есть подходящее дерево с большим пустующим дуплом. Пересидеть там, пока люди не уйдут, откуда пришли? Решено.
— Эмили! — кричали вслед подростки. — Эмили! Стойте!
Духиня не слушала. Ей, дикому порождению золотого заброшенного прииска, не нужна была дружба людей, разрушивших их с Джулом дом. Даже нечаянно.
Проклятое золото, держит на привязи! Передумав, духиня резко изменила направление полета и заскользила обратно.
Люди должны знать, что такое золото. Она спросит, и ей непременно объяснят. А то уйдут, и ищи после в лесу других людей еще двести лет, мучайся.
— Расскажите о золоте, — потребовала она замогильным тоном, зависая перед подростками. — Мне надо. Срочно.
***
Много позже Эмили и Джул сидели в благословенной тесной тишине дупла и молчали. Теперь они знали о золоте очень много — подростки не отказали духине в просьбе. Так вот зачем людям этот тяжелый желтый металл — приобретать дома, одежду, еду и повозки.
Призракам в лесу золото бесполезно — некому его отдать, чтобы напилили бревен и построили Эмили и Джулу новый домик взамен утраченного… Горько и тоскливо. Лучше бы люди не приходили никогда. Будь они прокляты.
Духиня не заметила, как опять заплакала. Вздыхал обнимающий ее Джул. Дух больше не стенал, ему хотелось снять обвивающую талию цепь и выбросить в заросли, но та не снималась. Как там выразился мальчик по имени Жека — антураж?
— Зачем мы с тобой живем? — спросил он у подруги печально. — Почему живем? И сколько еще проживем бесплотными тенями у пустых развалин, пока земля не простит нас и не отпустит? Неужели мы еще мало наказаны?
Эмили не ответила. Со знаниями о золоте к духине вернулась и утерянная память о прошлом.
— Я тебя сильно любила, Джул, — прошептала бедняжка. — А ты меня предал - обокрал и пытался сбежать к другой женщине. Но сейчас понимаю, что тогда в тебя выстрелила зря. Надо было отпустить, и мы оба бы прожили совсем иную, куда более долгую и счастливую жизнь, хоть и порознь.
Полная запоздалых сожалений, она приподнялась и поцеловала Джула в щеку.
— Прости за все, — духиня смотрела прямо, не мигая. — За пулю, за ревность, за то, что привязан моей пролитой кровью к лесу. Нам здесь не так уж и плохо, в конце концов, вдвоем. Мы даже счастливы, верно?
— Верно, — подтвердил солгавший Джул. Дух не считал, что счастлив. Точнее, вдруг осознал, насколько несчастлив. И виноваты заявившиеся из леса люди, не он прежний, имевший тело и застреливший надоевшую любовницу.
Эмили задрожала и начала таять между пальцами, ускользала в небытие.
— Куда ты?! — вскрикнул очнувшийся от дум, встрепенувшийся Джул. — Эми! Подожди! Ты мне нужна! Не оставляй меня! Не-е-ет!!!
Поздно. Последние зеленоватые искорки померцали во мгле и погасли. Эмили исчезла безвозвратно, и вокруг Джула плотным кольцом сомкнулось честно заслуженное им одиночество.
— Что такое любовь? — спросил, с привычным подвывом, дух у тьмы, взмахивая рукавами рубахи. — И что такое счастье?
Тьма потрескивала челюстями копошащихся под корой дерева личинок жуков-древоточцев, молчала.
За нее сам себе ответил Джул:
— Я не знаю, что такое любовь и счастье. Но без тебя, Эми, пусто. Ты делила со мной разваливающийся домик много-много лет, и светила мне ночами, и летала со мной смотреть на медведей и грозы. Я держал тебя за руку, слушал твои речи и улыбался. Наверное, ты права — мы были счастливы вдвоем. Прости, любимая…
Призрак растворялся, расползался клочьями голубоватого тумана и жалел лишь о том, что Эмили не слышит его признания. Не дождалась, прождав почти двести долгих лет.
Нечто из темноты коснулось скулы уходящего в забвение Джула последней утешающей лаской, и все пропало.
На дно дупла с глухим стуком упала внезапно обретшая материальность и вес заржавелая железная цепь. Ее обнаружили на следующий день любопытные, нашедшие дупло подростки и признали.
— Точно такая же, как у Джула, — говорили, вытащив цепь под солнце и разложив на земле. — Интересно!
К вечеру они надеялись на визит призраков к кострам, продолжение бесед и селфи. Ошибались — и Джул, и Эмили покинули этот мир. Умерли совсем-совсем. Развалины древнего поселка старателей избавились от двух неупокоенных, мающихся душ, скоро зарастут лесом окончательно, и следов не найдешь.
Конец