У этих женщин взор иной
и шарм, присущий лишь москвичкам,
их даже чувствуешь спиной,
садясь на Курском в электричку.
Мне до Тарусской часа два
пилить и кланяться столбам,
уткнувшись в собственный овал,
склонясь к оконным зеркалам.
Одна из них наискосок
сидит у встречного окна
и вяжет, кажется, носок,
и между нами пелена.
А в глубине за пеленою,
сокрыты тайны, и туда
никто уже ступить ногою
не смеет здесь и никогда.
Когда же в Чехове сойдёт,
то параллельно по перрону
она вдоль поезда пойдёт,
не глядя в сторону вагонов.