Может быть, я устарел, мир не понимаю,
он уходит от меня в будущие маи,
за другие берега в осени и зимы,
оставаясь всё равно навсегда любимым.
Можно сердце рисовать кровью на окошке,
можно чувства выдавать в час по чайной ложке,
уходящей целовать руки на прощанье
и религию менять, но – не мирозданье!
По сознанью бродит тень лунного затмения…
Это временная явь, я без сожаления
разотру её рукой на стекле морозном –
торопиться в мир иной никогда не поздно…
«»»»»»»»»»»»»»»»»»
Ночь приходит ненадолго… это летом,
а зимою бесконечно может длиться,
у неё свои задачи и секреты
вроде звёздности, смыкающей ресницы.
Можно в мир смотреть невинными глазами
не скептически, а прямо и открыто,
не лукавить, коль не выдержан экзамен –
при духовной нищете казаться сытым.
Не подверженного доброму и злому
человека не считают человеком,
равнодушие ломает по любому
равновесие любви и хрупкость века.
День приходит, остаётся, вновь уходит,
не таится он, не прячется в берлоге,
не участвует в межзвёздном хороводе –
так назначено небесною эклогой.
Нарушать её разумный не посмеет,
неразумный видит мир совсем иначе,
что ему до Андромеды и Персея,
до людей, живущих где-то в Аппалачах?
До детей, уже вращённых в мирозданье,
где-то в Сирии, Тамбове и Рязани
с их невыжженным и девственным сознаньем
на ладонях мира словно на экране?
«»»»»»»»»»»»»»