Безумный был бой. Наша рота разорвана в клочья.
Перепахано поле в кроваво-сожжённое месиво.
Подкрепили нас спиртом и матом, и в чёртову ночь.
До свиданья окопчик, увидимся, нет… В общем весело…
Поползли матерясь, как ужи от куста до воронки,
Взводный сбоку остался, надолго… Нашла его мина.
Рядом рявкнула тварь, по ушам, раздавив перепонки,
И осколками темными, смерть пронеслась. Мимо…Мимо…
До НП далеко, как до неба, а русский солдат не ангел.
И с холма полевым косторезом молотит МГ сорок два.
Но рванули… Держись за штаны штурмовой “Дирлевангер”,
К вам ползут штрафники с панихидой почти - “гу-га гу-га”.
По воронке чирикнула очередь огненной плетью,
На ногах расписался тяжёлый немецкий свинец.
Вот опять повезло - разминулся сегодня со смертью,
Если пуля не в сердце, то это ещё не конец.
Чёрен лес не от ночи, от сажи - горят панцернесты,
И кричит вороньё задыхаясь внутри черных стен.
Это даже не злость, это страшная дань нашей мести,
Штрафники не берут, не хотят, не умеют брать в плен.
Ты лечи меня доктор, заштопай, зашей мои раны.
Я ещё в этой жизни, возможно не раз буду нужен.
И плесни мне родной медицинского, хоть пол стакана.
У тебя он такой отличный, наркомовский тот хуже.