Давай с тобой о больном. О таком, чтоб до крови.
Ведь люди сейчас такие, все травленные любовью,
Да и мы с тобой из общих чисел не исключение,
Ты послушай, родной, жизнь это вовсе не приключение.
И тонули мы с тобою, и задыхались, как бедные птицы,
Охотничьим ружьем и словом пронизаны, будто спицами.
И ты все стоял, все думал, жил, дышал, ты ведь даже ПЕЛ.
А я стирала со своей мнимой доски давно прозрачный мел.
Ты будто жизнью был проклят, и все равно каждый раз улыбался.
Я боялась, о нашем будущем, о счастье даже не заикалась:
А ты обнимал меня. Крепко так, нежно, словно мой навек.
И я поверила. Слышишь, поверила, что ты - мой человек!
Так вот, я хотела о больном. Теперь, прошу, послушай.
В моей груди развалины и это то, что люди называют душами.
Там нет ничего, пустота, выкидыш морали, останки
(Возможно, все мои мысли можно честно назвать свалкой).
Тебе ведь неприятно это читать? Понимаю, писать - ещё тяжелее,
Ведь сразу чувствуешь, сколько серого груза весит на твоей шее.
Но я не только о больном излагать собиралась. Забей.
Теперь хочу о хорошем. О лучшем. О светлом. В общем-то о тебе.
Ты все это знаешь, слышал неоднократно, но позволь повториться -
Как от зимних стуж спасают временами маленькую синицу,
Так и ты меня из самого пепла, руками, холода не боясь,
Закаленный жизнью, мой герой, познавший не в рассказах грязь.
Теперь мне не страшно. Теперь мне уж точно не больно.
Рядом с тобой я чувствую только уют, и как в ласковый омут
Все больше в тебя погружаюсь, дописывая листы
Той книги, которую хотел бы дочитать (помнишь?) ты.
Я только твоя. Знал бы ты, как меня радует, что ты рядом
(даже если далеко). Знаю, не отравить наши чувства ядами,
Ножом не перерезать. И пусть все остальные нам лишь завидуют.
Ведь я твоя девушка. А ты мужчина.
Мой мужчина.